Натаниэль положил ладонь поверх руки Мод и крепко ее сжал. Внутреннее волнение необычайной силы на миг исказило его лицо, на глаза навернулись слезы.

– Ты меня поражаешь, Мод, – с жаром прошептал он. – Ты гораздо лучше меня. Не думаю, что есть кто-то щедрее тебя.

– Из всего, что у меня есть, нет ничего, чем я не поделилась бы с тобой, Натан, – сказала она, не сомневаясь, что каждое ее слово правдиво.

Он наклонился, упершись лбом в ее лоб, и Мод улыбнулась. Сердце сжалось в груди, дыхание перехватило. В этот миг она поняла, что его счастье имеет для нее гораздо большее значение, чем собственное.

В ту ночь ветер утих и было не слишком холодно – температура поднималась с каждым днем по мере приближения лета. Единственными звуками были тихое похрапывание Саида и редкие вздохи верблюдов, не мешающие глубокому сну Мод. Она была так спокойна, что не видела снов, и проснулась отдохнувшей, с ощущением, что они направляются домой. Эта мысль была горько-сладкой. Ей хотелось и закончить путешествие, и никогда его не заканчивать, и вернуться домой, и никогда туда не возвращаться. Но зато рядом с ней теперь был Натаниэль. Когда она поедет в Марш-Хаус, чтобы увидеть отца, она прибудет туда с женихом, которого, как ей думалось, тот непременно одобрит, едва оправится от удивления. Натаниэль по-прежнему был сдержанным и задумчивым, когда они снова отправились в путь, но потом его настроение, казалось, улучшилось. Мод ехала в самом конце вереницы верблюдов и видела, как тот в течение всего дня неумело пытается общаться с Саидом и Убайдом. Разговор сопровождался большим количеством улыбок, жестов и кивков, и Мод догадалась, что разговор на арабском до сих пор с трудом дается ее возлюбленному. Но она была довольна, что он пытается подружиться с ее людьми. И ей нравилось видеть его снова ожившим.

Они прошли хорошее расстояние и в конце дня встали лагерем в большой, окруженной скалами впадине, усеянной обломками камней и чахлыми деревьями. Они наконец покинули море песка и вышли на твердую землю, путь по которой лежал к предгорьям, потом к высоким горам, а затем к самому Маскату.

– Как называется это место, Саид? – спросила Мод, с карандашом в руке и с картой на коленях.

– Та гора на горизонте называется Джебель-Фахуд, – ответил старик. – Нам больше не придется карабкаться на дюны, Шахин. Только на скалы.

Они съели на ужин остатки вяленого верблюжьего мяса с лепешками, приправленными, как всегда, песком, и Мод с Натаниэлем предались мечтам о том, какой едой насладятся в первую очередь, когда вернутся в Англию.

– Это будет жареный цыпленок, – сказал Натаниэль. – Сочное белое мясо с хрустящей золотистой кожей. А к нему подадут запеченный картофель дофинэ и подливку, в которой будет немного мадеры.

– А я мечтаю о гороховом супе. Из всех яств во всем мире я бы выбрала суп с мятой из свежего зеленого горошка, сваренного сразу после того, как он собран. Какой он упоительно зеленый! Можешь себе такое представить? Не могу точно припомнить его вкус, но я до смерти его жажду.