— И еще находятся в мире люди, которые утверждают, что Бога нет!

— Как самочувствие миссис Каресфут? — спросил доктор, чтобы переменить тему.

— Сегодня утром у нее был ужасный припадок, сильный бред, и нам пришлось привязать ее к кровати. Теперь она гораздо спокойнее, бедняжка. Вот, слышите?

В этот момент через открытое окно спальни они услышали нежный, хотя и неуверенный голос. Это был голос Анжелы, и она пела обрывки старинной матросской песни — одной из тех, которым ее научил Артур:

Не дожидаясь продолжения, священник и доктор поднялись по лестнице и вошли в спальню. Первым, кого они увидели, была стоявшая у кровати Пиготт, которую вызвали ухаживать за Анжелой, а за маленьким столиком в ногах кровати медсестра смешивала какое-то лекарство.

На самой кровати лежала Анжела, лишившаяся всех своих прекрасных волос — с раскрасневшимся, как в лихорадке, лицом, за исключением того места, где синяя борозда свидетельствовала о жестоком ударе хлыста ее мужа, с откинутой назад головой и странным блеском в безумных глазах. Она была привязана к кровати, через грудь у нее была натянута широкая лошадиная подпруга, но Анжела ухитрилась выпростать из-под нее одну руку и отбивала ею такт своей песне на одеяле. Она сразу же увидела мистера Фрейзера и, казалось, узнала его, потому что перестала петь и рассмеялась.

— Это довольно старая песня, не так ли?.. Кто-то научил меня ей… Но кто?.. Кто-то давным-давно… Но я знаю и другую песенку… знаю другую… Тебе понравится, ты ведь священник?

И она снова начала петь:

Внезапно она замолчала, вернувшись мыслями к недавней ужасной сцене с участием Артура — и начала цитировать его слова, порожденные в его сердце горечью и обидой.

— Ты несчастная женщина, ты знаешь, кто ты?.. Как тебе не стыдно!.. Разве вы не вышли замуж вчера?.. Совершенно верно, Артур — о да, совершенно верно!.. Что бы ты ни говорил обо мне, Артур, я все это заслужила… Артур, я так тебя люблю… Не будь ко мне строг — я так люблю тебя, дорогой!.. Убей меня, если хочешь, дорогой мой, но не говори со мной так… Я сойду с ума… Я сойду с ума! — и она разрыдалась.

— Бедняжка, она всю ночь только и делала, что говорила без умолку. Это просто разбивает мне сердце, святая правда! — Пиготт выглядела так, словно сама собиралась заплакать.