Вскоре леди Беллами снова открыла глаза, и на этот раз взгляд ее был осмысленным. Она с удивлением огляделась вокруг, а затем заговорила.

— Где я?

— В вашей собственной гостиной, леди Беллами. Успокойтесь, скоро вам станет лучше.

Она попыталась пошевелить сначала головой, потом рукой, потом ногами — но тело ее не слушалось. К этому времени разум ее очнулся полностью.

— Вы доктор? — спросила она.

— Да, леди Беллами.

— Тогда скажите мне, почему я не могу пошевелить руками?

Доктор Уильямсон поднял ее руку и отпустил; она снова упала, как кусок свинца, и доктор нахмурился. Затем он снова применил электрический ток.

— Вы что-нибудь чувствуете?

Она покачала головой.

— Почему я не могу пошевелиться? Не шутите со мной, говорите скорее!

Доктор Уильямсон был молод и еще не совсем хорошо умел скрывать нервозность. В замешательстве он пробормотал что-то о «параличе».

— Почему я не умерла?

— Я вернул вас к жизни, но, пожалуйста, не разговаривайте…

— Проклятый дурак, почему вы не дали мне умереть?! Вы хотите сказать, что оживили мой разум, но оставили мое тело мертвым? Теперь я чувствую — я полностью парализована!

Он не мог успокоить ее — то, что она чувствовала, было правдой, и леди Беллами прочитала ответ в глазах молодого доктора. Она пристально посмотрела на него, когда он склонился над ней, и осознала весь ужас своего положения; впервые в жизни ее гордый дух совершенно не выдержал испытаний. Несколько секунд она молчала, а потом, не меняя выражения лица — ибо его исказившиеся черты застыли навсегда, а взгляд остался столь же диким, как и в тот момент, когда она взглянула в лицо вечности — разразилась чередой самых душераздирающих воплей, какие доктору когда-либо приходилось слышать. Наконец она в изнеможении остановилась.

— Убей меня! — хрипло прошептала она. — Убей меня!

Это была ужасная сцена.

Как впоследствии заключили врачи — мы не знаем, справедливо было их заключение, или нет — с леди Беллами произошла очень любопытная вещь. Либо яд, который она приняла — а они так и не смогли выяснить его точную природу, да и она не просветила их — стал менее смертоносным за все годы, что она хранила его, либо она частично сама уничтожила свою цель, совершив передозировку, либо, что казалось самым вероятным, в вине, куда она подмешала яд, была какая-то кислота, которая странным образом сделала его до некоторой степени безвредным. Однако в результате, как леди Беллами и предполагала, она стала безнадежным паралитиком на всю жизнь.

В конце концов, пациентка впала в кому от нервного истощения, и доктор Уильямсон смог оставить ее на попечение коллеги-врача, за которым он незамедлительно послал, а также своего помощника. За сэром Джоном посылали, но он так и не появился. Было уже одиннадцать часов, а в час дня доктора Уильямсона ждали в качестве свидетеля на дознании по делу о смерти Джорджа Каресфута. Таким образом, в его распоряжении оставалось два часа, и он решил воспользоваться ими, заехав к Анжеле, которая все еще лежала в доме викария мистера Фрейзера.

Мистер Фрейзер услышал его шаги и встретил на маленькой подъездной аллее. Уильямсон вкратце рассказал ему о том, что только что видел и какова, по его мнению, дальнейшая судьба леди Беллами — судьба живого мертвеца. Замечание священника прозвучало многозначительно.