Еще два часа — и участники семинара по астрономии, зевая и на ходу сворачивая в трубку звездные карты, ощупью спускались по внешней лестнице, спиралью опоясывающей башню Невенхир, и, пристроившись позади Башни Стражей, задремывала Бранвен, надвинув пониже свою черепичную крышу. Из Винной башни, где Дион Хризостом круглый год читал для всех желающих спецкурс «Бродячие софисты», долго еще доносилось разгульное пение и нестройные выкрики. Потом смолкали и они.
По ночам в школе цвел душистый табак, сгущались шепотки и шорохи, пробирался на свидание легкомысленный и неугомонный Ллевелис, в виде большой совы улетал по своим делам архивариус Хлодвиг, на верхней площадке Пиктской башни Змейк при лунном свете вымывал ацетоном из-под ногтей остатки реактивов, что-то всплескивало в реке Аск, Мак Кархи в одном из городских переулков тихо целовался с очередной эсмеральдой, привлеченной волшебной родинкой у него на щеке, и сам Мерлин Амброзий зарабатывал себе радикулит и прострел, простаивая ночами на ажурном мосту, перекинутом в воздухе между башен.
Ллевелис проснулся с утра с идеей, что, должно быть, Мак Кехт убил своего сына в гневе.
— Знаешь, страшный приступ гнева, — раз! И ничего не помнит, — с жаром развивал эту мысль Ллевелис.
— Осталось только найти подтверждение тому, что на Мак Кехта временами накатывают страшные приступы гнева, — спокойно сказал Гвидион, затачивая перья и набивая ими пенал. — Ты хочешь попробовать это проверить?..
Попробовать Ллевелис не хотел. Вместо этого он потревожил почтенного архивариуса Хлодвига, предусмотрительно захватив для него из кухни чашку кофе, потом вернулся с полным кофейником, из которого подливал архивариусу в чашку до тех пор, пока наконец Нахтфогель не сказал, что, пожалуй, уже отчасти проснулся. После этого он показал Ллевелису кое-какие рукописи. Полдня Ллевелис копался в этих рукописях и вернулся совершенно убитый.
— Гипотеза не подтвердилась, — сказал он, рухнув на стул. — Я нашел кучу документов, вот, особенно житие святого Кьярана — это просто последний гвоздь в крышку гроба. Про приступы гнева у Мак Кехта можно забыть.
И Ллевелис протянул Гвидиону выписки, где под пометкой «житие св. Кьярана» стояла следующая история:
«Как-то святой Кьяран трое суток кряду убеждал прославленного врача Диана Кехта из племен богини Дану принять крещение. И когда Диан Кехт наконец дал согласие, святой, не помня себя от радости, поскорее вонзил в землю свой посох, чтобы тот не занимал его рук, и начал обряд крещения. При этом он возвел глаза к небу и довольно долго не опускал их. Когда же он наконец опустил взгляд, то увидел, что его посох прошел сквозь ногу Диана Кехта, пронзил ее насквозь и пригвоздил того таким образом к земле. Диан же Кехт ничуть не изменился в лице и не проявлял никаких признаков беспокойства. Святой Кьяран ужаснулся и вскричал: «Что я наделал! Ну ладно я, старый дурак, но ты-то что ж молчал все это время?» «Я думал, это часть обряда», — отвечал, пожимая плечами, Диан Кехт».
— Короче, Мак Кехта вообще невозможно вывести из себя, — заключил Ллевелис, бросая на стол пачку исписанных листков того же формата. — Не так давно, лет сто назад, в Кармартене выдавали лицензии практикующим врачам и от Мак Кехта потребовали сдать экзамен на подтверждение врачебной квалификации. Так он три часа демонстрировал им там умение делать инъекции и ставить клизмы. Глазом не моргнул!