– Пора ложиться спать. Из-за этой абракадабры у меня начинается несварение желудка. Чтиво для слабоумных. Спокойной ночи.
В среду утром Вулф попытался меня надуть. Как правило, согласно заведенному распорядку, его день начинался в восемь часов: он завтракал у себя в комнате, одновременно просматривая утреннюю газету, после чего брился и одевался. С девяти до одиннадцати он неизменно торчал в оранжерее, ходил туда, как на работу. До одиннадцати Вулф сроду не спускался в кабинет, и смешивать детективное дело с орхидеями никогда не дозволялось. Но в ту среду он сжульничал. Пока я сидел на кухне с Фрицем, наслаждался лепешками, колбасками от Дарста, медом и кофе, изучая прессу – я дважды перечитал сообщение «Газетт» о том, что Вулфа отправили в отставку, – он прокрался в кабинет и слинял с кипой комиксов об Ослепительном Дэне. Я заметил это только потому, что перед завтраком заходил туда немного прибраться, а глаз у меня наметанный. Похоже, Вулф не на шутку разозлился и решил любой ценой добраться до истины. Я прекрасно понимал его и всей душой поддерживал. Будучи человеком благородным, я не только не стал измышлять предлог для путешествия на крышу, чтобы застукать Вулфа за занятием, по его словам, абсолютно несовместимым с цветоводством, но и покинул кабинет, когда он спустился в одиннадцать часов, чтобы предоставить ему возможность незаметно подкинуть Дэна обратно.
В тот день после завтрака мне первым делом предстояло выполнить кое-какие указания, которые Вулф дал накануне вечером. Поскольку в учреждениях, расположенных на Манхэттене, собственный рабочий график, я смог дозвониться в корпорацию «Левай рекордер» лишь в 9:35. Затем потребовалось некоторое время, чтобы уболтать их и убедить приехать немедленно. Пришлось упомянуть имя Ниро Вулфа, иначе ничего не вышло бы. Однако, дав обещание, эти ребята сдержали свое слово. В начале одиннадцатого с коробками оборудования и наборами инструментов прибыли два сотрудника корпорации. Менее чем за час они все нам установили, причем сделали это на диво аккуратно и толково. Чтобы выявить что-либо подозрительное в кабинете, потребовался бы тщательный обыск, а провод на кухню, проложенный по плинтусу, не вызвал бы подозрений, даже будучи замеченным.
Из-за постоянных телефонных звонков сосредоточиться за пишущей машинкой оказалось просто невозможно. Звонили главным образом журналисты, желавшие поговорить с Вулфом или, за неимением его, хотя бы со мной. В конце концов пришлось попросить Фрица снимать трубку и давать всем от ворот поворот. Мне он переадресовал один-единственный звонок из офиса окружного прокурора. Только представьте, они имели наглость попросить меня приехать к ним якобы что-то уточнить! Я ответил, что занят: рассылаю резюме работодателям и изучаю объявления о трудоустройстве, – словом, никак не могу позволить себе впустую растрачивать время. Через полчаса Фриц вновь переключил телефон на меня. На этот раз дал знать о себе сержант Пэрли Стеббинс. Он был изрядно зол и принялся ругать Вулфа: дескать, тот не имел права сообщать всем подряд новость о лишении его лицензии, ведь пока это все неофициально. Затем он мрачно поинтересовался, где я рассчитываю очутиться, отказавшись сотрудничать с окружным прокурором по делу об убийстве, особо подчеркнув, что труп обнаружил я. Сержант предложил мне выбирать из двух вариантов: быстренько примчаться в управление самому или же подождать, пока за мной не пришлют машину и не приволокут туда как миленького. Я подождал, когда он выдохнется, и спокойно ответил: