— Давай тридцать. Аванс — десятичная трубка. Завтра в это же время.

— Трубка нужна сейчас, Толстяк.

— Прогуляйся и получишь.

Матрос продрейфовал на Площадь. Уличный мальчишка пихнул в лицо Матросу газету, прикрыв ею авторучку. Матрос пошел дальше. Он достал авторучку и, расколов ее, как орех, своими толстыми и жилистыми розовыми пальцами, извлек оттуда свинцовую трубочку. Один конец трубочки он обрезал маленьким кривым ножичком. Вытекла и пеной повисла в воздухе черная дымка. Лицо Матроса растаяло в тумане. Его губы вытянулись и принялись всасывать черный пушок, вибрируя в сверхзвуковой перистальтике. Туман исчез в бесшумном розовом взрыве. Его лицо вновь очутилось в фокусе, невыносимо яркое и отчетливое, пылающее желтым клеймом джанка, выжженным на серых ляжках миллионов орущих наркотов.

— Месяц продержусь, — решил он, поглядев в невидимое зеркало.

Все улицы Города отлого спускаются меж углубляющимися склонами каньонов к огромной почкообразной площади, погруженной во тьму. Стены улиц и площади изрыты тесными жилыми ячейками и кафе, одни из которых уходят на несколько футов в глубину, другие тянутся невидимой сетью комнат и коридоров.

На всех уровнях — переплетения мостов, подвесных лесов и канатных дорог. К прохожим с молчаливой липкой назойливостью прижимаются юноши-кататоники, разодетые по-женски, в платья из дерюги и вонючих шкурок дохлых крыс, лица густо и кричаще размалеваны красками, скрывающими напластования побоев с арабесками рваных гноящихся шрамов до самых перламутровых костей.

Торговцы Черным Мясом, плотью гигантской черной водяной многоножки — достигающей иногда шести футов в длину, — которая встречается на узкой тропе между черными скалами и радужно-бурыми лагунами, демонстрируют в замаскированных гнездах площади, видных только Пожирателям Мяса, парализованных ракообразных.

Хранители устарелых немыслимых ремесел, лопочущие по-этрусски, наркоманы, пристрастившиеся к еще не синтезированным наркотикам, спекулянты с черного рынка Третьей мировой войны, ампутаторы телепатической восприимчивости, остеопаты[29] духа, исследователи нарушений, предрекаемых тихими параноиками-шахматистами, вручатели бессвязных ордеров, заполненных гебефренической стенографией и предписывающих отвратительные увечья души, чиновники неконституционных полицейских государств, торговцы изысканными снами и сладкими воспоминаниями, проверенными на клетках с чувствительностью, повышенной джанковой болезнью, и полученными в обмен на сырьевые ресурсы воли, любители выпить Тяжелую Жидкость, запечатанную в полупрозрачный янтарь грез.

Одну сторону Площади занимает Кафе Встреч: лабиринт кухонь, ресторанов, спальных ячеек, опасных железных балконов и подвалов, сообщающихся с подземными банями. На покрытых белым шелком табуретах сидят голые Отщепенцы, потягивающие через гипсовые соломинки полупрозрачные цветные сиропы. Отщепенцы не имеют печени и питаются исключительно сластями. Тонкие лилово-синие губы прикрывает острый как бритва черный костяной клюв, которым они частенько разрывают друг друга в клочья в драках из-за клиентов. Эти твари во время эрекции выделяют из своих пенисов вызывающую привыкание жидкость, которая продлевает жизнь, замедляя обмен веществ. (И в самом деле, оказалось, что все вещества, способствующие долголетию, вызывают привыкание в такой же степени, в какой они эффективны для продления жизни.) Наркоманов, пристрастившихся к жидкости Отщепенцев, называют Рептилиями. Гибкие кости и черно-розовая плоть некоторых из них колышутся над сиденьями. За каждым ухом растет веер из зеленого хряща, покрытый полыми, способными напрягаться волосками, через которые Рептилии впитывают свою жидкость. Эти веера, которые время от времени шевелятся от прикосновения невидимых потоков, служат также неким средством общения, известным только Рептилиям.