Напротив моего окна — французская школа, и я разглядываю мальчишек в свой восьмикратный полевой бинокль... Так близко, что я мог бы протянуть руку и дотронуться до них... Они в шортах... Холодным весенним утром я вижу у них на ногах гусиную кожу... Я мысленно переношусь сквозь бинокль на другую сторону улицы — призрак под утренним солнцем, раздираемый на части бесплотным вожделением.

Я когда-нибудь рассказывал вам о том, как мы с Марвом заплатили шестьдесят центов двум мальчишкам-арабам, чтобы посмотреть, как они будут дрючить друг друга? Я и спрашиваю Марва: «Думаешь, они это сделают?»

А он говорит: «Думаю, да. Они голодны».

А я говорю: «Именно такими они мне и нравятся».

Чувствую себя от этого грязным стариком, но «son cosas de la vida», как сказал Соберба де ла Флор, когда легавые бранили его за то, что он пришил одну пизду, а труп приволок в мотель «Бар О» и выебал...

«А чего она брыкается, — сказал он... — Да и шума я не перевариваю». (Соберба де ла Флор был мексиканским уголовником, отсидевшим за несколько довольно бессмысленных убийств.)

Туалет закрыт уже три часа подряд... По-моему, они используют его в качестве операционной...

СЕСТРА: Не могу нащупать ее пульс, доктор.

Д-Р БЕНВЕЙ: Может, она сунула его в напалечник и припрятала в своей щели?

СЕСТРА: Адреналин, доктор?

Д-Р БЕНВЕЙ: Ночной вахтер забавы ради вколол его весь себе.

Он осматривается и берет одну из тех резиновых вакуумных чашек на палке, с помощью которых пробивают засорившийся унитаз... Он приближается к больной...

— Сделайте разрез, доктор Лимпф, — говорит он своему перепуганному ассистенту... — Я займусь массажем сердца.

Д-р Лимпф пожимает плечами и начинает разрез. Д-р Бенвей моет кровососную чашу, размахивая ею в унитазе...

СЕСТРА: Разве ее не надо стерилизовать, доктор?

Д-Р БЕНВЕЙ: Очень может быть, но нет времени. — Он сидит на кровососной чаше, словно на трости-табурете, наблюдая, как его ассистент делает разрез... — Вы, юные выскочки, уже и прыщ ланцетом вскрыть не можете, вам подавай электровибрационный скальпель с автоматическим дренажом и наложением шва... Скоро мы будем оперировать с помощью дистанционного управления, не видя пациента... Будем только кнопки нажимать. Хирургия теряет все мастерство... Все знание и умение... Я когда-нибудь рассказывал вам, как делал аппендэктомию ржавой банкой из-под сардин? А однажды я остался без единого инструмента и удалил маточную опухоль зубами. Это было в Верхнем Эффенди, а еще...

Д-Р ЛИМПФ: Разрез готов, доктор.

Доктор Бенвей втискивает чашу в разрез и с силой жмет на нее. Докторов, сестру и стену струей заливает кровь... Чаша издает неприятный звук всасывания.

СЕСТРА: Мне кажется, она умерла, доктор.

Д-Р БЕНВЕЙ: Ну что ж, это в порядке вещей. — Он подходит к аптечке... — Какой-то ебучий наркоман разбавил мой кокаин саночистителем! Сестра! Немедленно пошлите мальчика отоварить этот рецепт!

Д-р Бенвей оперирует в заполненной студентами аудитории.

— Так вот, мальчики, вам не слишком часто придется видеть, как делается эта операция, и тому есть причина... Видите ли, она не имеет никакой медицинской ценности. Никто не знает, какова была ее первоначальная цель и была ли цель вообще. Лично я думаю, что с самого начала это было чистое произведение искусства.