Киф пнул смятую в ком бумажку, и она закатилась под кровать.
– Они дали начальный толчок. А дальше я сам.
Софи подошла к густо покрытой записками стене и сощурилась, пытаясь разобрать его почерк.
Первый день в Фоксфайре – где она была?
Подарок после экзаменов на четвертом курсе – почему такой?
Зачем ей дважды проверять, нет ли у меня способностей телекинетика?
Киф пнул еще один ком и пробормотал что-то про Фестиваль Небожителей.
– У меня много воспоминаний, сама знаешь. Фотографическая память.
Софи кивнула и повернулась к угловой стене, где были расписаны недавние воспоминания.
Папа потерял синий проводник – она взяла? Куда ходила?
Когда она заразила мою гербовую брошь?
Она была среди похитителей Софи и Декса? Она причиняла им боль?
К чему она меня «готовила»?
Софи скользнула пальцами по последней записке.
– Помочь тебе?
– Как ты поможешь? Воспоминания-то мои, и, к счастью для тебя, ты не росла в моем доме.
– Я телепат, – напомнила она. – Я могу просмотреть твои воспоминания и спроецировать их в дневник памяти. Разве не лучше видеть их полностью, а не только на бумаге?
Киф провел рукой по волосам.
– Не знаю.
Софи подняла бумажку с надписью: «Она вообще меня любила?».
– Пожалуйста, позволь помочь, – взмолилась она.
Киф тяжело опустился на постель. Записки полетели на пол, и Софи прочла их:
Дверь на тридцать третьем этаже – куда ведет?
Почему у нее в кабинете столько книг – она никогда их не читает?
Она хоть раз надевала бусы, которые я ей подарил?
– Пожалуйста, – прошептала Софи. – В одиночку работать куда тяжелее – я и сама так делала, помнишь? А потом кое-кто заставил меня все ему рассказать.
Губы Кифа дернулись в подобии полуулыбки.
– Судя по всему, этот «кто-то» гений. А еще поразительно хорош собой, скорее всего.
– Хм. – Она рассмеялась от того, как искренне Киф оскорбился. – Да ладно, ты сам знаешь, что все по тебе сохнут. Мне не обязательно это подтверждать.
– Эй, ты так говоришь, будто я всех подряд отвергаю!
– Нет, ну серьезно. Когда кто-то из вас с Фитцем найдет себе девушку, половина Фоксфайра будет ходить в слезах. Могу поспорить, что даже сейчас девочки плачут и жалеют, что вы ушли.
– Не плачут, если прослышали о моей классной матери.
– Поверь, количество твоих фанаток от этого не уменьшилось. Все любят плохишей.
Она ожидала, что Киф начнет дразнить ее из-за того, что она сказала «все», но его плечи поникли, и он спросил:
– Так… ты считаешь меня плохим?
Софи протянула ему записку с надписью: «Громкий случай с гулоном».
Он снова улыбнулся.
– И правда.
Скинув с кровати лишние заметки, Софи села рядом с ним.
– Ты, кстати, мне не ответил. Можно помочь?
Киф уставился в потолок.
– Даже не знаю, стоит ли.
– Почему нет?
– У меня в мыслях сейчас не очень весело.
– И что? Не забывай, я была в мыслях Прентиса. И Финтана. И Бранта!
– Чудесно. Так ты считаешь меня таким же, как эта шайка психов.
– Я так не говорила. И Прентис не псих.
– Но похож. По крайней мере, сейчас.
К сожалению, он был прав.
– Я про то, что меня сложно удивить.
– Очень в этом сомневаюсь.
– А я нет. Еще я была в разрушенном разуме Алдена, не забыл? Блин, да я даже в голове огра побывала – хотя там было удивительно хорошо и спокойно. Но все же. В голове огра! И еще в мыслях леди Гэлвин, когда украла у нее вопросы по алхимии.