Неизвестно, чем бы все это кончилось, но однажды снова пришла бабушка. Мама не обратила на нее ни малейшего внимания, чего никогда ранее не случалось. Она сидела на своем любимом месте со стаканом дешевого пойла в руке и вела привычную беседу с умершим мужем.

Бабушка взглянула на прозрачную, бледную от голода и усталости внучку, и в этом взгляде застыли сильнейшее потрясение и страх. Она спросила, давно ли продолжается этот кошмар, а девочка не выдержала и разрыдалась.

Надо отдать бабушке должное, действовала она решительно. Девочка с того дня перебралась жить в квартиру бабушки, где еще жила незамужняя бездетная тетя Оксана. Их с мамой комнатенка была продана – и после девочка даже не могла вспомнить, где она находилась. Не помнила ни дома, ни улицы.

Девочка стала ходить в другую, уже третью по счету школу.

А маму отправили в лечебницу для душевнобольных, где она умерла меньше чем через год. Похоронили несчастную за счет государства – бабушка отказалась забирать тело снохи, а больше было некому.

Девочка ни разу не пришла навестить мать в больницу и понятия не имела, где находится ее могила. Спустя годы она с трудом могла воскресить в памяти голос и внешность мамы. Правда, иногда, очень-очень редко, видела ее во сне: там она была молодой и красивой, и папа нежно обнимал ее плечи. Видимо, они все-таки встретились: отец ждал ее и дождался.

Но, просыпаясь, девочка никогда не могла вспомнить своих снов.

Митя убежал искать машину, а Лина послушно отправилась наверх, зашла в номер. Вещи собирать не стала – зачем? Им не уехать из Локко, она это точно знала.

Комната купалась в лучах солнца, окно было открыто, и ветер перебирал занавески, словно гитарные струны.

Ангелина передвигалась по комнате легко, как балерина, точечно, едва заметно касаясь мебели и стен. Вышла на балкон и принялась бездумно смотреть вперед. Скоро должно что-то произойти – она чувствовала это и предвкушала, как в новогоднюю ночь.

Вот открылась калитка, во двор вошли Артур с женой. Одновременно улыбнулись и замахали ей руками, как пловцы-синхронисты. Лина улыбнулась в ответ, постояла еще немного и вернулась в комнату.

Зашла – и замерла, наткнувшись взглядом на предмет, которого здесь не было минуту назад. И не могла быть никогда, никогда!

На прикроватном столике лежало обручальное кольцо. Дутое, желтое, толстое, как палец, который оно раньше украшало. Женщину, что носила это кольцо, не снимая, большую часть жизни, клали в гроб, опускали в могилу, засыпали землей вместе с ним.

Там оно и должно было оставаться, хотя палец, как и все тело, наверное, уже рассыпался в прах.

Но теперь кольцо лежало на столике, тускло поблескивая на солнце.

Лина подошла ближе. Кольцо казалось чем-то вроде мерзкого червя, ядовитого гада, готового вонзить зубы, если она до него дотронется. Но желание прикоснуться было сильнее ее – и Ангелина потянулась к кольцу. Взяла в руки.

Оно было прохладное и тяжелое, приятное на ощупь. Внутри гравировка. Лина отлично знала, что именно там написано, но зачем-то поднесла золотой ободок к глазам, готовясь прочесть: «Нине с любовью от мужа». Свекровь овдовела рано, но продолжала любить мужа, хранить ему верность и носить обручальное кольцо на безымянном пальце правой руки.