– Всё, приехали.

– Однако! Кто-то, помнится, меня за «красиво живешь» отчитывал?! Ваша дачка, товарищ генерал? Или супружницы?

– Супружницей не обзавелся. А дача – казенная. Вылезай.

Они выбрались из машины, прошли к внушительным железным воротам. Кудрявцев достал ключи, открыл замок и распахнул одну из створок.

– Иди к дому, а я пока машину загоню.

Барон с интересом всмотрелся.

– А вохра, я так понимаю, засела в кустах?.. О! – его взгляд задержался на сидящем на крылечке дома старике, на плечи которого была накинута армейская шинель, а на голове красовалась буденовка. – А вот и старик привратник Фирс. Только на пролетарский манер. Интересно, и в каком же он звании будет?

– В звании пенсионера союзного значения.

– ЧТО?!

Запоздало сообразив, Барон бросился к старику. А тот, заприметив подъехавших, уже и сам ковылял навстречу, причитая и охая:

– Юрочка… Мальчик мой!.. Ну как же так? Что ж ты меня тогда?.. Ушел и… А я ведь так ждал тебя… Я так…

– Прости, дед Степан! Прости меня, слышишь… Я… я очень виноват перед тобой… Ты… ты только зла на меня не держи… Очень тебя прошу…

– Ну что ты, Юрочка… Ну что ты, мальчик мой…

– А ведь я нашел ее, дед Степан! Нашел Ольгу-то! НАШУ ОЛЬГУ!..

Наблюдая за этой сценой, Кудрявцев почувствовал, как к горлу подступил ком. Закусив до боли губу, дабы не пустить непрошеной слезы (все мы на старости лет становимся сентиментальнее), он развернулся и пошел загонять машину…

– …Да пойми ты, дурья твоя голова! Именно сейчас, когда ты разыскал Ольгу, у тебя появился реальный шанс остановиться и начать совершенно другую, новую жизнь.

– А под остановиться, я так понимаю, подразумевается отсидеться? Годков эдак семь-восемь?

– А ты как хотел?! Чтоб тебе за грабеж в Столешниковом переулке талоны на усиленное питание выдали? Да вы со своим Шаландой и его урлой весь МУР на уши поставили!

– Отрадно слышать.

Воссоединившаяся троица старых знакомых сидела на застекленной дачной веранде за круглым столом, по центру которого громоздился большой пузатый самовар. А вот спиртного на столе не было – градус продолжавшейся второй час дискуссии сейчас и без него зашкаливал.

– Юра! Вот напрасно ты, честное слово. Володя… Владимир Николаевич, он ведь тебе добра желает.

– Да куды нам с добром?

– Юрий! Прекрати ёрничать! И послушай, что тебе умный человек предлагает!

– Не могу не подчиниться голосу, он же – честь и совесть партии! Потому умолкаю и весь обращаюсь во слух, – усмехнулся Барон, после чего Кудрявцев в очередной раз взялся рисовать перспективы:

– Во-первых, про семь-восемь лет речь уже не идет. На днях потерпевший пересчитал сумму ущерба. В том числе официально признал украденного Айвазовского копией. Посему максимум, что тебе светит, – трёшка. От силы – четыре года. При условии, разумеется, что завтра мы с тобой проедем на Лубянку и зарегистрируем явку с повинной. Легче будет потом с милицейскими торговаться.

– Ах, еще и явку? Прелестно! А явку, стесняюсь спросить, в качестве кого?

– В качестве наводчика и организатора квартирной кражи в Охотном Ряду. Конкретно – в Столешниковом переулке.