— Последнее время приходится давать его все чаще. Попроси у Диба что-нибудь новое, а то у нее выработалось привыкание. Он вроде бы говорил об одном, действующим в связке с ядом крийна. Безвозвратный способ подчинения будет кстати, а то мне надоело за ней приглядывать.

— Все сделаю, моя аиэса.

Самина проводила своего помощника взглядом и подошла ко мне. Наклонилась. Улыбнулась.

— Мне нравится с тобой играть, зверек, но зубки твои еще слишком острые. На, выпей.

Я потянулась к стакану, но едва дотронулась, сразу зашипела из-за пышущих жаром волдырей на коже.

— Точно-точно, давай помогу.

Она коснулась стеклом моей губы, надавила. В мой рот потекла теплая жидкость, разлилась медом по языку, попала в гортань. Я пила. Смотрела на Самину, такую восхитительную и благородную, и не понимала, как смею вообще ее расстраивать. Это настоящее преступление!

— Вот так, — выпрямилась колдунья и указала на хиэрию. — А теперь наказание. Запомни раз и навсегда: никаких проблем нет. Это не с силой беда, а с людьми, не умеющими ею пользоваться, поняла?

— Да, — закивала я и потянулась к цветку.

Ослепительная вспышка боли. Темные пятна перед глазами. Пот, проступивший на лбу. Я с трудом не закричала, сжалась вся, согнулась, но руки не убрала.

Минута, две.

Слезы капали за землю, на языке разливалась кровь.

Три, четыре.

Ладони перестали слушаться, горели, горели, горели. Покраснение уже перешло на тыльную сторону, добралось до запястий. Я сильнее прикусывала губу, сдерживала стон, как-то держалась.

Пять, шесть.

— Все.

Я рухнула боком на землю, зажмурилась. Лишилась последних сил. Чувствовала, как полыхают руки, и не могла ими пошевелить.

— Разрешаю использовать восстанавливающую мазь. И помни, что никому нельзя говорить о своих проблемах, иначе все узнают, насколько ты несдержанная, импульсивная, неучтивая. Они почитают тебя плаксивой слабачкой, наговаривающих на честных людей. Но ты ведь не такая.

У меня не было сил пошевелиться. Я боролась с болью в ладонях и смотрела на землю перед моим носом, на приходящие в движение песчинки после каждого выдоха.

Следовало встать и поблагодарить Самину за ее благородство, за то, что наставляла на путь истинный, учила правильным вещам и контролировала каждый мой шаг. Но сейчас я ничего не могла.

Лежала.

— Согласись на тренировочный бой с наследным принцем. Стань мешком для битья — пусть поиграет с тобой, ему, наверное, нравится это делать со слабыми. Может, услышишь что-нибудь полезное. Пока что проку от тебя маловато. И возьми у своей подруги Зианы того розового паучка. Принеси его сюда… Зверек, ты слышишь меня?

— Да, — прохрипела. — Я все сделаю.

— Умница. Буду ждать здесь в это же время.

Самина ушла, а запах меда остался. Он стал неотъемлемой частью жизни, сопровождал повсюду, усиливался и крайне редко пропадал. Сжимал в прочные тиски, обволакивал тело липким слоем, ограждал от всех и будто защищал.

Я не смогла с первого раза подняться. Руки дрожали, плохо слушались. Мне даже не удалось достать из кармана на поясе мазь, пришлось изворачиваться с помощью колдовства — отращивать у ближайшего натмама тонкую веточку и вынимать нужную мне вещь.