Умиротворять Бонапарта отправили двух эмиссаров, которые повезли ему смиренный ответ сената на ультиматум, доставленный Жюно. Посланники прибыли в Пальманову и просили аудиенции у генерала. В ответ им было вручено письмо, написанное выспренним языком, вошедшим в обиход в годы революции. В нем Бонапарт называл гибель Ложье предательским политическим убийством, «беспрецедентным в современной истории», и клеймил венецианцев с их сенатом как преступников, чьи руки «обагрены французской кровью». В конце письма он соглашался принять посланников, если они могут сообщить что-нибудь конкретное по делу Ложье.

Два почтенных представителя венецианской элиты с робостью предстали перед разбушевавшимся гениальным выскочкой, командовавшим Итальянской армией. Они увидели невысокого худощавого молодого человека, выглядевшего устало. Его спутанные черные волосы оттеняли бледный выпуклый лоб, взгляд больших и блестящих карих глаз гневно сверлил их.

Один из эмиссаров хотел было произнести тщательно продуманное обращение, выражавшее дружеские чувства Венеции, но Бонапарт грубо прервал его и стал поносить в несдержанных выражениях вероломство Светлейшей республики. Была пролита французская кровь. Армия требовала отмщения.

Он беспокойно метался по комнате в искреннем или притворном гневе, ораторствуя на южноитальянском наречии и энергично жестикулируя.

Он возмущался беспощадностью, с какой был убит Ложье, и настаивал на аресте и выдаче ему офицера, отдавшего приказ открыть огонь по «Освободителю Италии». Затем он потребовал немедленного освобождения всех политических заключенных, содержавшихся в венецианских тюрьмах, среди которых, как он знал, было немало французов. В высокопарном аффектированном стиле политиков усыновившей его страны он ссылался на души погибших солдат, взывавшие об отмщении. Кульминацией выступления стало заключительное изъявление его воли:

– С инквизицией покончено. С сенатом тоже. Я буду Аттилой в Венецианской республике.

Этот ответ посланники доставили в Венецию. Одновременно с этим Вийетар вернулся от Бонапарта с письмом Лаллеману, в котором командующий отзывал посла из Венеции, приказав оставить все дела на попечение Вийетара.

«В Венеции течет французская кровь, – писал он, – а Вы сидите там как ни в чем не бывало. Вы ждете, чтобы вас выгнали? Напишите краткий отчет и уезжайте из города немедленно».

Отчет эмиссаров о поездке напугал правителей Венеции до смерти. Было ясно, что в случае невыполнения бескомпромиссных требований Бонапарта последует объявление войны, и Совет десяти поспешил подчиниться им.

Политические заключенные были выпущены на свободу, государственные инквизиторы были заключены в тюрьму вместо них, а майору Санфермо было поручено задержать Доменико Пиццамано.

Граф отсутствовал на последнем заседании Совета, и приказ об аресте его сына едва не сломил его. Когда майор Санфермо сказал, что, насколько ему известно, ордер был выписан по требованию французского главнокомандующего, граф понял, что его сыну суждено стать козлом отпущения и заплатить своей жизнью за трусость и слабость правительства.