– Да кто ж не воспротивился бы?! Вы что, сошли с ума, Изотта?

– Разве, разочаровавшись в суетном и бессмысленном земном существовании, возлагать надежды на будущую жизнь – это сумасшествие?

– Для такой женщины, как вы, это сумасшествие. Оставьте это простушкам, женщинам с физическими недостатками или больным. Для них это замена недоступных радостей. И независимо от того, сумасшествие это или нет, вы нарушаете обещание.

– Но если я дам обет Богу, разве это не перевесит все обязательства, данные человеку?

Он старался подавить нараставшую в нем злость и удержать то, что, как он чувствовал, ускользало от него.

– Но примет ли Бог обет, если это обман? На небесах тоже есть понятие чести. – Неожиданно он задал другой вопрос: – Вы поделились с отцом этой бредовой идеей?

Это очередное проявление свойственной ему грубости заставило ее нахмуриться.

– Я собиралась сказать ему сегодня.

– О господи! Значит, вы всерьез настроились на этот обман, это… надувательство? И вы воображаете, что отец поддержит вас? Ваш отец, благодарение богу, человек чести, который держит данное им слово. Так что не обманывайтесь на этот счет, Изотта. Я честно выполнил свою часть обязательств, и он не допустит, чтобы меня лишили моей… моей законной награды.

– Для вас награда взять в жены девушку против ее воли? – спросила Изотта, отвернувшись от него.

У него было ощущение, что он бьется головой о холодную непробиваемую стену притворства и упрямства. Он чуть не задохнулся от ярости.

– Девушку?! – хрипло бросил он издевательским тоном. – Это вы девушка? Вы? – Она посмотрела на него, и он грубо рассмеялся прямо ей в лицо. – Да вы разве годитесь для того, чтобы поступать в монастырь, совершать обряд мистического бракосочетания? Вы сами-то подумали об этом? А, ну да, я понимаю. Это всего-навсего ваш обманный ход, такая же ложь, какую вы преподносили мне и раньше, пытаясь убедить меня в невинности вашего визита в гостиницу к этой скотине. Но удастся ли вам убедить в этом отца?

– Вы хотите сообщить это ему?

Он ухватился за это как за оставшийся у него козырь.

– Да, клянусь Богом, – если только вы не опомнитесь и не выполните свое обещание.

Это, полагал он, должно было сломить ее. Но она смотрела на него все с тем же приводящим его в замешательство хладнокровием.

– Значит, считая меня обесчещенной, неискренней, лицемерной и лживой, вы тем не менее готовы взять меня в жены ради моих денег? Как благородно!

– Язвите, сколько вам угодно. Я заработал вас, и мне заплатят за труды.

– Несмотря на то, что вы оспариваете право на меня у Бога?

– Да хоть у Бога, хоть у дьявола, мадам.

– Вы не позвоните, Леонардо, чтобы кто-нибудь попросил моего отца и брата прийти сюда?

Он не тронулся с места.

– Зачем это? Что вы хотите сделать?

– Позвоните, и узнаете. Я скажу вам в присутствии отца.

Он сердито воззрился на нее. Это проклятое безмятежное упрямство сбивало его с толку, и никакими силами нельзя было пробить эту броню.

– Не забывайте, что я сказал. Я вас предупредил. Либо вы выполните данное мне священное обещание, либо граф Пиццамано узнает, что его дочь – развратная девка.