В приемной появляется женщина средних лет в длинном сером кардигане и произносит его имя: Коннелл? Он пытается состроить на лице улыбку, а потом, бросив эти попытки, потирает нижнюю челюсть ладонью и кивает. Меня зовут Ивонна, говорит она. Пойдем со мной. Он встает с дивана и входит вслед за ней в небольшой кабинет. Она закрывает за ними дверь. В одной части кабинета – стол, на котором громко гудит старенький компьютер, в другой – два низких зеленоватых кресла, развернутые друг к другу. Итак, Коннелл, говорит она. Садись куда хочешь. Он садится в кресло лицом к окну, сквозь окно видна задняя стена бетонного здания и ржавая водосточная труба. Она садится напротив, берется за очки, которые висят на цепочке у нее на шее. Пристраивает их на носу, смотрит в свои бумажки.
Ну, хорошо, кивает она. Не хочешь поговорить о том, что ты чувствуешь?
Хочу. Ничего особенно хорошего.
Сочувствую. И давно оно так?
Ну, говорит он. Месяца два. Кажется, с января.
Она щелкает кнопкой на ручке и что-то записывает. С января, уточняет она. Хорошо. В январе что-то случилось или оно началось само по себе?
Вскоре после Нового года Коннелл получил эсэмэску от Рейчел Моран. Было два часа ночи, они с Хелен возвращались с вечеринки. Заслонив от нее телефон, он открыл сообщение: оно было отправлено всем его одноклассникам, их спрашивали, видел ли кто или слышал Роба Хегарти. Его, говорилось, не видели уже несколько часов. Хелен спросила, что за сообщение, и он почему-то ответил: да так, групповая рассылка. Поздравление с Новым годом. На следующий день тело Роба выловили из реки Корриб.
Позже друзья рассказали Коннеллу, что несколько недель перед тем Роб очень много пил и, похоже, сильно нервничал. Коннелл ничего об этом не знал, он в последнем семестре редко бывал дома, мало с кем общался. Полез на фейсбук проверить, когда Роб в последний раз ему что-то присылал, оказалось – в начале 2012 года: фотография с вечеринки, Коннелл обнимает за талию Марианнину подружку Терезу. Подпись была такая: ты ее поимел? Класс ХАХА. Коннелл не ответил. В Рождество он Роба не видел и даже не смог вспомнить, видел ли он его летом. Попытался вызвать в памяти лицо Роба, но не получилось: образ вроде как появлялся, полный и узнаваемый, но при попытке всмотреться черты расползались, расплывались, перемешивались.
После этого одноклассники начали вывешивать в соцсетях статусы, призывавшие не совершать самоубийства. И с этого момента психологическое состояние Коннелла начало ухудшаться, постепенно, неделя за неделей. Тревога, прежде неотвязная, но довольно слабая, служившая своего рода универсальным предохранителем от необдуманных порывов, резко усилилась. Во время простейших будничных дел – например, заказать кофе или ответить на вопрос во время занятия – руки начинало покалывать. Раза два случились самые настоящие панические атаки: одышка, боль в груди, иголки по всему телу. Ощущение расстройства всех чувств, неспособности мыслить здраво или реагировать на то, что он видит и слышит. У действительности менялись вид и звук – она становилась замедленной, искусственной, ненастоящей. Когда это случилось в первый раз, он решил, что сходит с ума, что весь его когнитивный аппарат, с помощью которого происходит осознание мира, сломался навсегда и теперь удел его – неразличимые звуки и цвета. Через пару минут все прошло, оказалось, что он лежит на своем матрасе, обливаясь потом.