Почему ты так себя ведешь? – говорит он.

Не приближайся. И никогда больше так со мной не говори.

Так – это как? Что я сказал?

Она берет лифчик с матраса, комкает в руке, пересекает комнату, запихивает его в сумку. Начинает натягивать сапоги, по-дурацки прыгая на одной ноге.

Марианна, говорит он. Что я сделал?

Ты серьезно или это очередной твой художественный приемчик?

Вся жизнь – это художественный прием.

Она пристально смотрит на него. Невероятно, но он добавляет: по-моему, ты очень талантливый писатель. Она смеется из чистого ужаса.

Кажется, мои чувства к тебе не взаимны, говорит он.

Давай я выскажусь совершенно однозначно, говорит она. У меня к тебе никаких чувств. Совершенно никаких. Понятно?

Он возвращается к фотоаппарату, повернувшись к ней спиной, словно пытается скрыть эмоции. Злобный смех по поводу ее отчаяния? – думает она. Ярость? Не может же быть – это и представить себе страшно, – что она действительно причинила ему душевную боль? Он снимает фотоаппарат со штатива. Она открывает дверь квартиры и выходит на лестницу. Неужели он действительно может проделывать с ней все эти мерзости и верить, что все это – по любви? Неужели в мире и правда столько злобы, что любовь невозможно отличить от самых примитивных и жестоких форм насилия? На улице изо рта у нее вылетает облачко пара, по-прежнему падает снег, словно непрерывно повторяется одна и та же бесконечно малая ошибка.

В приемной его попросили заполнить анкету. Стулья ярких цветов расставлены вокруг кофейного столика, на котором лежит детская игрушка – счеты. Столик слишком низкий, ему не наклониться, чтобы разложить на нем листы, так что вместо этого он неловко пристраивает их на коленях. На первом же вопросе он протыкает бумагу шариковой ручкой – остается малюсенькая дырка. Он смотрит на регистраторшу, выдавшую ему бланк, но та отвернулась в другую сторону, и он возвращается к делу. Название второго вопроса – «Пессимизм». Нужно обвести кружком цифру напротив подходящего ответа.

0 Я не тревожусь о своем будущем.

1 Я чувствую, что озадачен будущим.

2 Я чувствую, что меня ничего не ждет в будущем.

3 Мое будущее безнадежно, и ничего не может измениться к лучшему.

Ему кажется, что верными, в принципе, могут быть все эти утверждения и можно согласиться одновременно с несколькими из них. Он засовывает кончик ручки в рот. Четвертое предложение, обозначенное по неведомой причине цифрой три, почему-то вызывает у Коннелла щекотку в носу – оно будто бы взывает к нему. Действительно, он чувствует, что в будущем все безнадежно и ничего не может измениться к лучшему. Чем больше он про это думает, тем ближе ему кажется это высказывание. Об этом даже можно уже не думать, он это чувствует: синтаксис этой фразы как бы родился у него в душе. Он плотно прижимает язык к нёбу, пытаясь выглядеть нейтрально и сосредоточенно. Однако ему не хочется пугать женщину, которая будет вести прием, поэтому он обводит кружком цифру два.

Про прием у психолога Коннеллу рассказал Найл. Сказал дословно следующее: это бесплатно, чего не сходить. Найл – человек практичный, и сочувствие он тоже проявляет в практичном ключе. В последнее время Коннелл видится с ним редко, потому что переехал в жилье для стипендиатов и вообще редко видится хоть с кем-то. Вчера вечером он полтора часа пролежал на полу: слишком устал и не мог дойти от ванной до кровати. Вот она, ванная, у него за спиной, а вон она, кровать, впереди, видно и ту и другую, но он почему-то не в состоянии двинуться ни назад, ни вперед, получилось только вниз, на пол, пока тело не распласталось в неподвижности по ковру. Ну вот, я лежу на полу, подумал он. А что, здесь сильно хуже, чем было бы на кровати или в каком-то совсем другом месте? Нет, здесь совершенно так же. То, каково тебе, определяется только состоянием твоих мозгов. Так что чего бы мне тут не полежать, втягивая вредную пыль с ковра в легкие, ощущая, как правая рука постепенно немеет под весом тела, – это, в принципе, то же самое, что и любое другое жизненное переживание.