Но не только институты, не только стандарты – рождаются новые ценности, смыслы, герои. И это не гимн милитаризму. Сказал же Пушкин: 'Есть упоение в бою!'

Какие перемены несёт нынешний кризис? Каким будет лицо нового мира 'в шесть часов вечера после войны'? Кризис приоткрывает возможность судить без гнева и пристрастия о том, что ещё вчера вовсе не подлежало именованию.

Верните функцию быку

Вот стандартная логика кризиса.

Один из институтов общества оказывается неспособен справиться с новым качеством и масштабом проблем. Тогда другой начинает его страховать, подменять, протезировать. Оплошавший институт отводится в тыловой госпиталь – на модернизацию, обновление институциональных стандартов деятельности, создание новых её инструментов взамен тех, что не сработали.

Когда кризис проходит, обновлённому институту целесообразно вернуть его функции – по известному анекдоту про быка, у которого получается лучше. После чего он резко стартует, уходит в отрыв, и вскоре выясняется, что новый темп перемен предъявляет трудновыполнимые требования уже к старому институту-спасителю. Цикл воспроизводится.

Либо, в случае неудачи реформ, временное институциональное замещение закрепляется как постоянная патология общества, что ведёт к более глубокому кризису.

Государство последних надежд

Нащупаем каркас этой логики в теле проблемы, которая, казалось бы, у всех перед носом: безотлагательный перезапуск 'системообразующих' предприятий, остановившихся по причине отсутствия денег.

Почти все 'дойные коровы' из номенклатурного стратегического списка ныне в долгах как в шелках. Сначала набрали кредитов на Западе – там легко бралось. В последнее время, когда стало припекать, кинулись к банкам отечественным, аврально назанимали у них. Теперь последним источником финансовых надежд оказалось государство. Поочерёдно оно примеряет одежды коммерческого банка, инвестиционного комитета, управляющей компании фонда private equity. В этом контексте, кстати, новой гранью оборачивается другой нестареющий миф – о первородной порочности государства как инвестора.

Картина у всех тем же маслом. Просел спрос, предприятие не может продать то, что производит, работает на склад; ему не хватает выручки, чтобы купить сырьё, материалы, условия производства, и в силу этого оно обречено остановиться. Вслед за ним, как трамваи на линии, останавливаются поставщики, для которых оно выступало узлом спроса на их продукцию и услуги. Паралич распространяется по всей длинной цепочке поставщиков и потребителей: от тех, кто присваивает вещество и энергию непосредственно из природных ресурсов – до производителей товаров конечного спроса: пищи, одежды, жилья, тепла и света, транспортных услуг.

Три спасения 'реального сектора'

Собственно, пока кризисными менеджерами государства было выдвинуто три идеи спасения 'реального сектора'. Первая уже испустила дух, вторая под капельницей, третья ещё трепыхается.

Первая – раздать деньги из стабфонда банкам с поручением интенсивнее кредитовать 'реальный сектор'. Но банки – такие же предприятия на грани остановки, как и все прочие жертвы кризиса. К ним на вход перестаёт поступать 'сырьё и энергия' в виде платежей по ранее выданным кредитам. А на выходе рухнул спрос на их продукт: банки вынуждены предлагать новые кредиты на таких условиях, что никто их не в силах взять. И здесь от них мало что зависит: деятельность банков определяется жёсткими процедурами, которые не предусматривают антикризисную раздачу денег. Процентные ставки тоже устанавливаются не произвольно, а на основе ставки рефинансирования Центробанка и с учётом растущих рисков невозврата, которые они считают, как учили. Наивно ждать, что они кинутся помогать другим вместо того, чтобы решать свои нарастающие проблемы.