Вторая идея – целенаправленно оказать государственную поддержку системообразующим предприятиям из стратегического списка. Но едва начав копаться в их проблемах, министерские антикризисные штабы и стабилизационные комиссии безнадёжно вязнут в непрояснённых отношениях собственности. Ведущий выколдовывает маршрут между интересами закулисных стейкхолдеров и оффшорных бенефициаров, уворачиваясь от неполиткорректного вопроса: чьё? Тем временем разбирательство с бедами производства вскрывает сюжет по Борхесу: сад расходящихся тропок к поставщикам-потребителям, оказавшимся на мели. Державный формат 'слушали-постановили' тут уместен как носорог в часовой мастерской.
Отсюда вырастает третья, самая продвинутая антикризисная идея: не вникая (как всегда) в содержание, единым махом оживить все производственные цепочки, спонсируя падающий конечный спрос или подкрепляя его государственными закупками.
На светофоре конечного спроса
Представим идеальную картину, о которой производители, казалось бы, могут только мечтать: государство ухитряется заместить своими закупками весь конечный спрос на 100 %. Скупает все пищевые продукты, одежду и обувь – и дарит обедневшим покупателям. Возрождённые шинные заводы продают всю резину министерству энергетики, во дворе которого чиновники заботливо раздают её водителям.
Приведёт ли это к желаемому эффекту? Увы. Трансакционные издержки имеющихся институтов обмена сожрут бюджет без остатка.
Существует известный всем водителям'эффект светофорной очереди'. Если светофор спроса переключился на красный, останавливается не только конечный производитель, но и вся цепочка поставщиков. В момент, когда загорается зелёный, было бы идеально, если бы все водители тронулись как один. В реальности же возникает растяжка очереди: почти все ориентируются не на светофор, а на багажник впереди стоящего авто, кто-то из водителей зазевался, кто-то рванул чересчур, но налетел на тормозящего спереди… Растяжка приводит к тому, что на зелёный реально успевает проехать машин в несколько раз меньше, чем если бы они были вагончиками одного поезда.
Хуже того: чем дольше горел до этого красный, тем тяжелее эффект растяжки. Кто-то из водителей ушёл за куревом, кто-то в отчаянии хлопнул дверью и удалился. У одного спустила шина, другой заснул за рулём. Пробка ежечасно усугубляет проблему: ведь предприятия, перестав производить, продолжают работать на холостых оборотах, проедая кредиты. И вот уже у отдельных водителей закончился запас горючего, потому что зимой работает печка, а летом – кондиционер. Приходится растаскивать всю омертвевшую цепочку тягачом.
Что с того, что мне выдали казённые деньги на покупку комплектующих? Их производитель уже отключил конвейер и отправил рабочих в отхожие промыслы. Для перезапуска остановившегося предприятия нужно на деле прокредитовать не только его, но и каждую из фирм по всей цепочке его поставщиков-потребителей, не дожидаясь, пока по ней до морковкина заговенья будет ползти сигнал конечного спроса.
Притом каждому её звену, чтобы реанимироваться после остановки, потребуется оборотных средств куда больше, чем в ситуации нормального производственного цикла. Крестьянину весной нужен кредит, чтобы купить зерно и посеять. Но если весна упущена, он попадает в катастрофическое положение. И на следующий год либо его уже нет, либо придётся платить впятеро: за разорение, за падёж поголовья, прохудившийся элеватор, ржавеющую технику и разбежавшихся работников.