Мысль № 2. Что такое обеспечить эффективность капитала? Это означает управление капитализацией, управление стоимостью. В этом смысле негативный смысл кризиса – почему он возник? – лишь одна сторона дела. Позитивный состоит в том, что во всём мире выходом из него явится создание технологии и инструментов управления капитализацией. Почти никто этого не понимает.

У нас, к сожалению, в правительстве сейчас гуманитарии. Это хорошо, они там должны быть – но не все же сто процентов! Технология – жесткая, строгая вещь. Есть технология производственная – там, где что-то сверлят. Есть технология информационная – там, где мигают лампочки и где управляют тем, что сверлит. И есть технология финансовая, которая должна управлять информационной технологией, которая обеспечивает то, что сверлит.

Финансовая технология – такая же строгая, сложная, жесткая вещь. Здесь Владислав Юрьевич [Сурков] говорил: надо деньги у всех отобрать, а кому-то дать. Надо у всех отобрать, а дать тем Курчатовым и Королёвым, которые сейчас, немедленно будут разрабатывать финансовые технологии и инструменты. Мировая технологическая гонка давно переместилась в эту сферу. Но у нас здесь нет ничего.

Мысль № 3. Мы говорим: деньги – универсальный инструмент. Мы говорим: знаете, надо универсальным инструментом пользоваться. А что такое «универсальный инструмент» с точки зрения любого грамотного человека? Палка-копалка. Общество, в котором есть лишь универсальный финансовый инструмент, находится в каменном веке.

Деньги, при всём моём уважении и любви к ним, не могут быть инвестиционным инструментом по определению – хотя бы в силу того, что они универсальны. Деньги в инвестиционных проектах ведут себя так же, как питьевой спирт, предназначенный для протирки оптических плоскостей. Ну, никогда питьевой спирт не доходит до оптических плоскостей, он выпивается.

Поэтому в инвестиционных проектах деньги не могут играть роль инвестиционного инструмента. Должны быть другие, специализированные инвестиционные инструменты.

Разработка этих инструментов и стандартов является важнейшей задачей, которая и обеспечит (или не обеспечит) эффективное управление стоимостью, эффективное управление капиталом, и которая приведёт (или не приведёт) к тому, что мы на нашей территории выйдем на среднемировой уровень производительности. И будем – во имя выживания страны – производить не 2 процента, а 11 процентов мирового ВВП.

Большое спасибо за внимание.

План спасает рынок^>[27]

В шесть вечера после войны

Пётр Авен заявил на днях: во время войны либеральная экономика не работает. Журналист переспросил: кризис – это война? Да, подтвердил Авен, это война.

Бытует лубочный миф, будто в кризисный момент общество может растолкать своего 'ночного сторожа' и перепоручить ему заботы о просевшей собственности со всеми проблемами в нагрузку. А когда всё закончится, государство скромно сдаст полномочия и удалится восвояси. И снова станет всё как встарь. Много ли вы знаете таких войн? Много ли таких государств?

Историкам известно, что именно война нажимает на спусковой крючок новизны. Кризис – мощный генератор институтов, стандартов, инструментов. И в первое мирное утро выясняется: многие из новаций не спешат демобилизоваться. Больше того, именно те, что остались, и определяют лицо нового мира. Это касается не только систем вооружений, но и систем управления – таких, как PERT (Program Evaluation and Review Technique), и новых институтов – таких, как РЭНД и ЦРУ. Война – время стратегов, в подлинном (греческом) смысле слова.