Другие близнецы из нашего барака готовили картошку по ночам, я спросила у них, где могу достать картошку. Они ответили, что картошка хранится на кухне, поэтому я вызвалась волонтером – помогать носить еду. Так я стала на пару с другой девочкой таскать суп в огромном котле, размером со столитровый мусорный контейнер, из кухни на краю лагеря в наши бараки. Путь занимал двадцать минут, с тяжелым котлом – еще дольше. Когда я вызвалась в первый раз, меня не выбрали. На следующий день я снова вызвалась нести суп (если можно так назвать ту жидкость с редкими кусочками картошки) и меня выбрали в паре с другой девочкой из барака.

Как только я оказалась на кухне, сразу заметила длинный металлический стол с кастрюлями и сковородками. Под столом лежало два мешка с картошкой. Я помедлила. Если меня поймают, я умру, но если я не попытаюсь, умрет Мириам.

Я наклонилась и огляделась проверить, не видит ли кто меня. Казалось, сердце колотится у меня прямо в ушах. Я запустила руку в мешок и вытащила две картофелины. Кто-то схватил меня за голову и поднял на ноги. Это была работающая в кухне женщина, тоже пленница, полная, с обмотанной шарфом головой.

– Ты что делаешь! – крикнула она.

– Ничего, мадам, – я округлила глаза с деланной невинностью.

– Воровать очень плохо. Положи на место.

Я кинула картофелины обратно в мешок. Я была уверена, что меня тут же потащат на виселицу, но этого не произошло. Я чуть не рассмеялась от облегчения, когда поняла, что слова этой женщины были моим единственным наказанием. Я поняла, что еще одна привилегия близнецов заключалась в том, что никто не навредит нам, пока Менгеле того не захочет. Мы нужны ему, чтобы проводить эксперименты.

Но я все равно боялась, что женщина расскажет о моем преступлении надзирательнице, и мне больше никогда не разрешат носить еду. Но на следующий день я снова вызвалась, и меня снова выбрали.

В этот раз «организовать» картошку было проще. Я не так сильно боялась, потому что знала – худшее, что меня ждет, это брань. Я запустила руку в мешок, выхватила три картофелины и спрятала в платье. Никто меня не заметил. Победа! Эта крошечная заначка картошки была одним из величайших сокровищ, которыми я когда-либо владела. Я едва могла дождаться вечера.

Дела, которые надо было держать в тайне (например, готовка), делались по ночам, когда надзирательница и ее помощница ложились спать в маленьких комнатках в начале барака. Одна из девочек принесла несколько угольков, которые «организовала» днем. В конце кирпичной скамьи посреди барака была духовка; мы развели небольшой огонек. Кто-то стоял на шухере у комнаты надзирательницы, кто-то – у входа в барак, топаньем подавая знак, если кто-то приближался. В темноте мы по очереди принялись готовить.

В собственной кастрюльке я сварила картошку, как она была – грязную, с глазками и кожурой. Когда она была готова, мы с Мириам приступили к роскошной трапезе. Мы если картошку просто так, без соли и масла, но она казалась нам невероятно вкусной. Картошка наполнила нас теплом и подняла дух. Я бы всю еду отдала Мириам, но сама изголодалась, и мне нужны были силы, чтобы заботиться о нас обеих.