Мы выбежали на улицу и увидели машину, похожую на джип. Из нее выпрыгнули четыре нациста с ружьями и принялись стрелять во все стороны.

Помню дуло автомата в полуметре от моей головы. Потом – потеря сознания.

Когда я очнулась, первой мыслью было – я умерла. Вокруг меня лежали тела.

«Понятно. Значит, мы все мертвы», – подумала я. Но я смогла подвигать руками. Потом ногами. Я дотронулась до лежащей рядом со мной, но ее тело было бездвижно. Ага! Значит, она мертва, но я жива!

Я поднялась, как никогда благодарная за жизнь. Должно быть, меня спас мой ангел-хранитель, не иначе – я упала в обморок, прежде чем в меня вонзилась пуля, иначе я никак не могла спастись.

Я прибежала обратно в барак.

– Мириам? – позвала я сестру. Она тут же оказалась передо мной.

– Что случилось? – спросила она с круглыми от страха глазами.

– Нацисты вернулись, – сказала я. – Но зачем? Они чуть меня не убили! – я рассказала, что произошло, и как мне было страшно. – У нас нет хлеба. Я так испугалась, что сразу рванула обратно.

– Ох, Ева, вдруг тебя убили бы?

Мы не стали развивать эту тему. Мы просто крепко обнялись.

Той же ночью нас разбудили дым и жар. Пламя обрушилось прямо с крыши. Нас почти что опаляло через стены барака. Барак горел! Мы быстро схватили вещи и выбежали на улицу. Нацисты вернулись в лагерь, уже не прятались, и, вероятно, пытались уничтожить свидетельства своих преступлений.

Огонь разгорелся, языки пламени поднимались до небес. Эсэсовцы взорвали крематорий и «Канаду». Рубашки и платья из «Канады» летали по воздуху в окружении искр и пепла. Союзники шли в атаку, взрывы озаряли ночное небо. Казалось, что весь мир объят пламенем.

Тысячи человек высыпали перед рядами бараков. Те же эсэсовцы, что открыли огонь у кухни, выстраивали всех для марша.

– Кто откажется маршировать – получит пулю в лоб! – крикнул один из них и выстрелил в толпу в качестве предупреждения.

– Мириам, держись рядом со мной, – прошептала я.

Мы не знали, куда нас отправят. Я крепко сжала руку сестры. Мы пробрались в центр толпы, потому что там было безопаснее, чем перед бараком. Если нацисты начнут стрелять, мы будем хоть как-то защищены.

Толпа чуть нас не задавила. Было тяжело держаться в центре, когда со всех сторон дергали и толкали. Эсэсовцы продолжали гнать нас, как стадо, иногда стреляя в толпу. Люди вокруг падали и не вставали, нам становилось все страшнее. Здесь оказались все дети и взрослые, спрятавшиеся в лагере, когда ушли нацисты.

Позже мы узнали, что 8,2 тыс. человек, включая нас, в ту ночь ушли из Биркенау. За час были убиты 1,2 тыс., до бараков дошли 7 тыс. человек.

Толпа вынесла нас обратно к бараку в Освенциме. Была глубокая ночь, но все освещалось горящим кирпичным зданием. Никто не знал что будет дальше, люди стали толкаться сильнее, пытаясь укрыться в двухэтажном здании. Мы с Мириам тоже рванули к баракам.

Эсэсовцы странным образом исчезли.

Как-то в давке – точно не помню, как – я потеряла Мириам из виду.

– Мириам? – позвала я. – Мириам! Мириам! Где ты?

Я вертела головой, но ее не было, ее нигде не было!