Да, это было очень серьезно. Я сама стояла, как громом пораженная: «Лариса, надо срочно искать деньги!» «Нет, Андрей сказал, что ни за что, ни у кого денег не возьмет. Ты же знаешь, что с его гордостью это невозможно? Слишком для него унизительно!»

Да. Конечно. Тут она права. Тут я его понимала. Но, собственно, и денег пока не было.

«И, ради Бога, — продолжала Лариса, — не вздумай ему сказать, что ты что-то об этом знаешь… Для него это будет непереносимо!»

Не помню, каким образом я выкатилась из их дома. В висках только стучало от страха за него. Но куда бежать? Первыми, кому я поведала о новом нагрянувшем на Андрея несчастье, были мои родители. «Какие сволочи! Какие сволочи! — восклицал мой отец. — Правда, такие письма из издательства иногда пустая формальность, но как можно было послать такое письмо именно ему в таком положении?! Ну, Липа, что мы можем дать? 200 рублей, больше у нас ничего нет»…

Окрыленная первой неожиданной удачей я рванула в дальнейшие бега, притормозив у Ней Марковны Зоркой, в то время диссидентке, исключенной из партии, переведенной в должность младшего научного сотрудника. Большого достатка у нее не было, но она сказала, что постарается что-то придумать…

И придумала. Во-первых, рассказала все Г. Козинцеву, он выдал без разговоров 600 рублей, а остальные недостающие деньги покрылись за счет ломбарда, куда Зоркая заложила свою шубу. Я в полном восторге сообщила о добыче Ларисе Павловне. Она тоже очень воодушевилась и объявила, что поскольку Андрей никогда не возьмет деньги у «чужих людей», то она скажет, что деньги эти будто бы получены от ее родственника Феди, очень высокопоставленного военного, мужа ее двоюродной сестры.

Какой разговор! Как удобнее Андрею, так и надо делать, только бы его не травмировать. Встреча для передачи денег была назначена на «Мосфильме» в сортире, чтобы никто не заметил у нас в руках таких деньжищ. А пока я ехала до студии троллейбусом с этой суммой в конверте, дрожала, как осиновый лист — вдруг обворуют. Но все сложилось удачно, и деньги были переданы по назначению. Конечно, Лариса благодарила, заверяя, как полагается, что долг будет возвращен с переменой ситуации Андрея к лучшему…

Это оказался лишь первый взнос в бюджет семейства, о котором, думаю, Андрей ничего не знал. Неизвестно мне, возвратились ли эти деньги издательству или им нашли более практическое применение, но долги Тарковских, как правило, никогда и никому не возвращались. Помнится только, как многократно перезакладывала Зоркая свою каракулевую шубу…

Ну, а то, что Лариса умела выворачивать каждую ситуацию себе на пользу, становилось все более привычным. Равным казалось не ранить никак Его самого… Но золотоносная жила была открыта — «проба пера» сподвижницы великого русского режиссера оказалась успешной. Многие еще попадутся на ту же удочку, включая Ф. Горенштейна, «подарившего» Тарковскому свой гонорар за сценарий «Соляриса», по-рассказу Н. Зоркой.

22 ноября 73 года в моем дневнике сделана весьма знаменательная запись: