— ????????
— Что? Тебе не нравится?
— Лара, но как человека, я ее очень мало знаю…
— Но я говорю, что она красивая, правда? Ты согласна?
— Ну, с моей точки зрения совсем нет.
— Как нет? Ты не представляешь себе, каким успехом она пользуется у мужиков! И какие мужики! Она их здесь всех имела. И Гаитано тоже ее бывший друг. Неужели она тебе не нравится?
— Лара, но я ведь не мужик. В конце концов, дело вкуса, и что я могу тебе сказать по этому поводу…
— Нет, я все-таки не понимаю, почему она тебе не нравится?
— Лара, ну, старая расползшаяся дама, без подбородка, нос крючком… Ну что ты еще от меня хочешь?..
— Надо же?! А вот Кристианушка сказала, что у тебя не лицо, а какой-то блин невыразительный…
И тут вместо предполагавшейся ею обиды меня вдруг осенило:
— Лариса, а для чего ты сейчас устраиваешь очередную интригу?
— ????????
— Знаешь, я вдруг все поняла. Ты сказала это, думая, что я огорчусь или разозлюсь на нее. Но это так по-бабьи! А потом — я теперь не сомневаюсь в том, что, добившись от меня ее характеристики, ты непременно сообщишь все это ей. Зачем? Чтобы нас поссорить? Для чего? И вообще у меня последнее время такое чувство, как будто ты меня к чему-то ревнуешь, к моей семье, родителям, образованию? Я не понимаю к чему? Тем более здесь, где все это вообще уже не имеет никакого значения. Лариса, чего ты хочешь?
Пока я все это говорила, на меня смотрели холодные и все более неприязненные глаза моей подруги Ларисы Павловны, которая меня уже попросту ненавидела, но, в конце моего драматического монолога она вдруг рассыпалась бисером своего чарующего смеха и, обнимая меня, еще раз произнесла свою коронную, неотразимую фразу: «Олька, милая моя, но ведь родственников не выбирают»… И…
Снова, как ни странно, я вздохнула опять с некоторым облегчением, полагая почему-то, что моя откровенность сблизила нас, и мне удалось немного очухаться, но ненадолго…
В этом своем состоянии я только успела перебраться от стола к дивану, принимая позу, соответствующую своему состоянию расслабления, когда Ларисин голос снова настиг меня заинтересованным вопросом:
— Олька, а почему ты не реагировала на ухаживание Гаитано? Ведь ты ему понравилась уже в первый вечер…
Я была ошарашена вопросом:
— Лара, я тебя снова не понимаю. Я знаю твои проблемы с Андреем. Но у меня с Димой этих проблем нет. Мы любим друг друга. У нас все в порядке. И, если у тебя свой способ отдыха от Андрея, который тебе компенсирует, как ты говорила мне, его недостаточность, то у меня этой проблемы нет. И никакой Гаитано мне лично не нужен…
Раздался звонкий и одновременно сочувственный смех:
— Ты думаешь, наверное, что он тебе не изменяет? А ты знаешь, как была удивлена Кристианушка? Как ей было неприятно, когда он так приставал к ней в монастыре… Ведь я так много рассказывала ей о тебе, о том, как ты уехала на Запад с двумя детьми, как ждала его… Она была просто поражена.
Туг, надо сознаться в глазах у меня потемнело. А перед потемневшим взором возник монастырь, те два вечера, которые я просила Диму посидеть с ней. Его нежелание это делать. А затем приглашение Диме сопровождать дам по ночному Риму. А потом память мгновенно отбросила меня еще дальше, к началу наших отношений, как они выглядели тогда. И тут, отчасти придя в себя, я четко проговорила: