Но… должна сказать… что «гномики» эти проявили по отношению ко мне верх порядочности… Мы попытались сначала продолжать разговор, но ночь уже близилась к утру, и последние силы отказывали… Тогда Гаитано предложил мне прилечь рядом с Ларисой, что я сделала очень осторожно, пристроившись одетой на самом краешке.

Едва я закрыла глаза в надежде поспать, как Ларису вновь подняла какая-то неведомая сила. Едва взглянув на меня, она вскочила как ни в чем ни бывало, мгновенно вылетев снова в столовую буквально с тем же словом «ФУНГИ», с которым она так неожиданно нас покинула…

А я немедленно вскочила следом за ней в надежде попасть, наконец, домой… Но, не разобравшись толком в их итальянском разговоре, я вдруг оказалась свидетелем, как Гаитано влепил яростную пощечину жене «гранде Артисто», отчетливо выговорив только два слова: «путана» и «стронце»… Я замерла.

Мне, правда, приходилось видеть Ларису пару раз со следами мордобоя после бурных застолий с законным супругом, но такое…

Лариса пришла в ярость, закричав Гаитано, что какой-то жалкий «кантодино» посмел поднять руку на «Гранде Синьору». Но было, честно говоря, не до шуток. Я совершенно не поняла, какими собственно правами руководствовался милый Гаитано, произведя столь неожиданное действие. Мне показалось, что хозяин дома был удивлен не меньше меня. А еще более, чем мне, пришлось ему удивиться, когда Лариса потребовала от него немедленно вызвать ей такси, поскольку с таким ничтожеством, как Гаитано, она не может ехать в одной машине… ТАКСИ — требовала она! Но: «Карету мне! Карету!» — можно было легче представить себе в этой глуши, чем такси.

А я, оглядевшись окрест в пылу битвы за новые пути сообщения, сообразила, что Гаитано уже нет с нами, сообщив Ларисе с ужасом, что он куда-то исчез. На что она совершенно неожиданно спокойным и холодным голосом мне отвечала: «Да, прям исчез… Сидит на улице в машине»…

Выскочив тогда на эту самую улицу, я немедленно получила подтверждение ее словам. Сдержанный молчаливый Га-итано сидел за рулем. Я хотела быстро юркнуть на отведенное мне заднее место, но приказ появившейся тут же Ларисы не оставлял сомнений в том, что я должна занять ее царственное место рядом с Гаитано, а она сядет сзади…

Гаитано вообще водил машину с южным темпераментом, но теперь он был, хотя и молчалив, но грозен, и я обратилась к нему с мольбой не гнать его замечательное Рено по горным дорогам, напоминая, что у меня дома остались «бам-бины»… Надо сказать, что он внял моей мольбе, сбросив скорость и заверив по-джентельменски, что такую милую синьору, как я, он постарается сохранить для потомства… Мой диалог с Гаитано, поднявшим на нее руку, был расценен «предательством» — Лариса пылала гневом.

Лариса выглядела уже разбитой и угнетенной, а я, раздеваясь, подумала, что бросить ее так сразу одну не слишком гуманно с моей стороны — так что, накинув халат, я, как полная дура, поползла к ней. Но заглянув в ее комнату, я с ужасом обнаружила, что влезла к ней совершенно некстати: она, оказывается, «простила» Гаитано, ежели он оглаживает ее в постели прямо-таки полуобнаженную…