С четырьмя полными пакетами продуктов в руках, промокший до костей, я спустился по тропинке к пляжу. Чертов холод завладел моей промокшей одеждой и стискивал меня в ледяных объятиях. Я медленно брел по каменистой тропке, плечи ныли, а ручки пакетов впивались в ладони. Я не раз спотыкался, а мне на ботинки плескалась вода. В сером небе над океаном сверкнула молния.

– Просто пою и танцую под дождем… – слабо напевал я, стуча зубами и пытаясь хоть чем-нибудь занять мозг.

Но Аляска все равно меня настигла.

Холодный дождь и бесконечная прогулка пробудили воспоминания о вынужденных полуночных маршах сквозь темный лес, когда мы, полумертвые от недосыпа и холода, спотыкались на каждой кочке, а вожатые ругали нас и называли никчемными.

К тому времени, как я добрался до Хижины, с моего лица дождь лил вперемешку со слезами. Я бросил пакеты на деревянный стол и дрожащими руками зажег фонарь. Никаких признаков Ронана или Миллера.

Ну конечно, нет, тупица. В такую бурю?

Однако Миллер сказал, что мы встретимся, а он тоже сдерживал свои обещания. Я подышал на пальцы, решив переждать. Но ПТСР терзал тело холодом не слабее самого шторма. Я не мог позволить им увидеть меня таким, промокшим, дрожащим и на грани срыва.

Они твои друзья. Они захотят помочь.

Даже если бы я в это поверил, дождь не прекращался. Никто в здравом уме не пошел бы сюда в такую погоду.

Со страхом, скрутившим желудок, я вытолкнул себя из укрытия Хижины и снова оказался во власти шторма.

Обратный путь, казалось, занял в десять раз больше времени, а воспоминания об Аляске преследовали меня на каждом шагу. К счастью, такси, которое я вызвал, прижавшись к стене хозяйственной постройки, прибыло быстро. Женщина-водитель взволнованно округлила глаза, когда я забрался внутрь, промочив заднее сиденье.

– Милый, что случилось?

Я покачал головой, челюсть одеревенела от холода.

– Извините за воду.

– Не извиняйся. Что-нибудь нужно, малыш? Что я могу сделать?

Я еще сильнее сгорбился, всеми силами стараясь сдержать слезы.

– Отвезите меня домой.

Стоило мне зайти в свой гостевой дом, залив весь пол водой, как на телефоне высветилось сообщение. Дрожащими пальцами я вытащил его из кармана. Миллер.

Где ты?

Дома.

Принес еду и ушел?

Я же обещал, – напечатал я.

А почему ушел?

На случай, если ты не заметил, снаружи гребаный ураган.

В Хижине нормально, – ответил Миллер. – Даже крыша не протекла. Возвращайся. Или давай мы приедем к тебе?

Желание пойти к Миллеру и Ронану – людям, за которых я бы отдал свою жизнь, – чуть не толкнуло меня обратно. Но отражение в зеркале над камином было достойно фильма ужасов. На меня смотрела мокрая крыса, изможденная, с темными кругами вокруг покрасневших глаз, блестевших от страха. Я не мог вернуться в бурю воспоминаний. Только не снова. И если мои друзья увидят меня таким, то обязательно захотят узнать причину. Я испорчу им Рождество своим поганым прошлым, которое повсюду преследует меня, напоминая, что нормальная жизнь для меня всегда вне досягаемости.

Я не в настроении, – написал я.

Чушь собачья. Возвращайся. Или дай мне свой адрес.