– Та да.

– С этим могу помочь. К тому моменту, как мы его вычислили, все особенности его личности давно и необратимо растворились в водке, так что совершенно невозможно было представить, что этот человек представлял собой исходно.

– Так?

– Именно. Вы же врач, лучше меня знаете, что такое хроническая алкогольная интоксикация. Полный распад личности, причем такой, что по руинам даже уже ничего восстановить нельзя.

– Ну, шо робити… А в документах ничего интересного не осталося, не помните, часом?

– Виктор Николаевич, это ваша диссертация, так что решайте сами, но я не уверен, что этот случай стоит включать в массив данных. Прошло двадцать лет. Документы, будем надеяться, лежат в архиве, не тронутые плесенью и крысами, но, даже будучи в идеальной сохранности, вам они мало что дадут. Психиатрическая экспертиза проводилась на уровне вменяем-невменяем, да и то не была доведена до конца из-за смерти преступника.

– А разве можно называть человека преступником до приговора суда? – выдал тут глуповатый хам.

Федор поморщился:

– Виноват, оговорился. Экспертизу не закончили из-за смерти обвиняемого, так устроит вас?

– Ага.

– Насколько я знаю, он в психиатрическом и наркологическом диспансерах не наблюдался, а его жену и детей ваш покорный слуга лично вместе с оперсоставом вывозил из города, чтобы их не растерзали. И я понятия не имею, где они теперь. Знаю, что взяли другую фамилию, но какую именно, уж извините… Вам могли бы помочь амбулаторные карты, но готов биться об заклад, что они уничтожены. Там люди вообще постарались уничтожить все следы его пребывания на земле. Маленькие города, они такие, Виктор Николаевич.

В трубке раздался тяжелый вздох.

– Картину преступления я описал как мог тщательно и подробно, но, насколько я понял, образ действий преступника интересует вас лишь в контексте его личности, верно?

– Та да…

– Которую я могу описать одним словом – водка. Ну а то, что злоупотребление алкоголем способствует противоправному поведению, на мой взгляд, истина, не требующая доказательств.

– Да, тут я Америку не открою, – удрученно протянул Зейда.

– У вас настолько мало материала, что вы решили обратиться ко мне за случаем двадцатилетней давности?

– Угу.

– Хорошо, Виктор Николаевич, попробую вам помочь, спрошу у своих знакомых в центральном аппарате. Подберут вам интересных случаев по районам, тема-то в самом деле актуальная. Только это будет не быстро… Но, насколько я помню, у вас тоже вот-вот должны начаться каникулы?

Зейда с энтузиазмом это подтвердил, и простились собеседники весьма довольные друг другом.

Федор готов был луну с неба обещать, лишь бы только Зейда не совался в это старое дело, а тот в свою очередь наверняка был рад, что получит кусок информации, не прилагая к этому сил и средств.

Нет, понял Федор, бояться нечего, тот скелет уже не выкопать из могилы.

И все же разговор оставил неприятный осадок, и Федор, когда водитель привез его домой, не поднялся в квартиру, а прошел через арку в гараж.

Татьяна не ругала его за поздние возвращения, понимала, что восьми часов в сутки недостаточно, чтобы сделать успешную карьеру. Чаще всего дела действительно требовали его личного присутствия, но иногда Федору просто не хотелось домой. Он или сидел в кабинете до упора, или, как сегодня, брал свою машину и катался по городу.