– Чтоб дошло до тех, кто не понимает, – буркнула Ирина.
– В том-то все и дело! Да, возможно, подобные книжонки надо выпускать для родителей, чтоб предостеречь от ошибок в воспитании, но Михаил Семенович-то пишет для детей! Для выросших детей, и совершенно беспардонно давит на все болевые точки, включая в них чувство жалости к себе. Ах, ведь так приятно вдруг узнать, что ты такой хороший, а плохие все вокруг, это они во всем виноваты, а вовсе не замечательный и безупречный ты. Ты сделал все, что мог, ты молодец, так что теперь отдохни и делай то, что хочешь. Ты достаточно страдал, теперь твоя задача – наслаждаться. В самом деле, кто не заглотит эту сладкую приманку? Она ведь такая вкусная, такая аппетитная, что абсолютно не хочется думать, что яда в ней намного больше, чем во всех плохих родителях на планете, вместе взятых.
– Но есть родители, и их немало, которые наносят психике своих детей непоправимый вред. Можно сказать, калечат их. Неужели эти дети не заслуживают утешения, хотя бы не имеют права знать, что они ни в чем не виноваты?
– Имеют, Ирочка, безусловно, имеют.
– Я считаю, что Михаил Семенович совершенно прав, когда говорит, что человек должен любить себя, даже если его не любили родители.
– Да прав, прав… – кивнула Гортензия Андреевна, – только он бестрепетной рукой ставит знак равенства между любовью и жалостью к себе, а между тем это абсолютно разные, даже диаметрально противоположные понятия. Жалость к себе, Ирочка, – это самое губительное, самое разрушительное чувство, которое только можно себе представить, и лично мне очень страшно видеть, как оно набирает в народе популярность.
– На мой взгляд, лучше уж жалеть себя, чем ненавидеть, – заметила Ирина.
– А это одно и то же, – парировала учительница, – представьте, что вы заблудились в лесу, и вам надо идти вперед. Через какое-то время вы устаете, и вам так становится себя жаль, что вы садитесь отдыхать. Ведь вы, бедненькая, несчастненькая, совсем выбились из сил, да и вообще зачем над собой издеваться, вас же скоро найдут и спасут. Может быть, вас и в самом деле ищут, но такие же люди, как и вы, и они тоже себя жалеют, поэтому лишний шаг в глубь леса не сделают, и в результате вы погибнете.
– Ладно, я поняла, – мрачно сказала Ирина, – жалеть себя очень плохо, но хотя бы можно разрешить человеку не испытывать вину за родительские ошибки?
Гортензия Андреевна вздохнула и с необычной нежностью погладила Володю по руке.
– У меня нет детей, – сказала она тихо, – не знаю, как бы я их воспитывала, какие травмы им нанесла… Всю жизнь я только наблюдала за другими и с уверенностью могу сказать только одно: беда, когда у матери жирная жопа.
Ирина остановилась, не зная, чему больше поражаться: бранному слову, вылетевшему из уст учительницы, или тому, как она резко перешла на личности.
– Ну вообще-то я уже достаточно похудела, – буркнула она.
Гортензия Андреевна расхохоталась:
– Ира, я в метафорическом смысле. Когда рождается ребенок, он требует пространства. Надо немножко подвинуться, уступить ему, но бывают семьи, где мать собою заполонила все, а ребенок, грубо говоря, растет под лавкой. Не выпрямиться ему, не встать… Любопытно, что как раз такие бабы считают себя самыми самоотверженными матерями и в их картине мира все наоборот. Ребенок везде, а они – жалкая точка, и объяснить им, что это не так, бывает чрезвычайно трудно, а чаще невозможно. В таких семьях вырастают эмоциональные калеки и зачастую так под лавкой и проводят всю жизнь. Это очень печально.