— И опять-таки он истекает кровью на снегу, — продолжила Ирина.

— Или провалился в открытый канализационный люк, — подхватила Элька, — утонул в мутном зловонном потоке, который несет его тело в сточную канаву.

— Или попал под поезд в метро, — подала голос Настя.

— Или с крыши упала огромная сосулька точно ему в темечко, — внесла свою лепту Катя.

Сочувственно-насмешливая готовность, с которой подруги нарисовали жуткие картины, походила на приглашение: «Добро пожаловать в клуб!»

— Рассказывай дальше, — попросила Настя. — Заявляется Андрей в пять утра…

Я переводила взор с одной подруги на другую — все были подозрительно благодушны. Хотя обычно даже малая малость нервной тревоги вызывала дружный ответный порыв — лечить, спасать, рассуждать, плакать за компанию. А тут они вразвалочку: «И что дальше?» Как будто я не полумертвая или не полуживая после вчерашнего. Как будто я не «столб». Они меня называли: «Алена — ты столб нашей компании».

— Портфель держит в вытянутой руке, из портфеля капает. И говорит: «Дай три рубля с таксистом расплатиться». В такси он «нечаянно» сел на портфель, молочные пакеты лопнули, хлеб расквасился. То, что при этом пострадали служебные бумаги, мне кажется, Андрея волновало больше, чем мои страдания. Девочки, вы понимаете, что я пережила? — спросила я с подозрением.

Подозрения никто не уловил.

— Хотя Андрей, конечно, извинялся? — уточнила Эля.

— Настолько пылко, насколько похмельный мужик может каяться в пять утра, — ответила за меня Ира.

— Кажется, вам смешно? — обиделась я.

— Это смех сквозь слезы, — заверила Настя. — Где Андрей был-то?

— По его версии, — вредно вставила Катя.

— У друга Димки. Заехал на минутку передать какую-то деталь к радиоприемнику. Они выпили по рюмке, потом жена Димки накрыла ужин, и покатилось.

— Телефон у Димки, конечно, не работал, — заметила Элька.

— Работал, — возразила я. — Но ведь Андрею все время казалось, что он сейчас уйдет.

— Ага, — сказала Ира, — еще по одной, и разбежались. До боли знакомая ситуация.

— Толик однажды пропал на двое суток, — заговорила Катя (Толиком звали ее тогдашнего мужа, журналиста). — Он поехал провожать коллегу на вокзал и за каким-то чертом сел в поезд. Звонит — через два дня! — и сообщает, что находится в Смоленске, тут такой материал! Сенсация, бомба! Я не могла одна мучиться, подключила его маму и сестер. Нас уже по голосу узнавали во всех московских моргах и больницах. Ой, вспомнила! Толик рассказывал, на соседнем крейсере был аналогичный случай. В другой редакции, в журнале «Советская милиция», там все журналисты со званиями, как обычные милиционеры, то есть считается, что несут службу и их могут поднять по тревоге. Умер Брежнев — тревога, всем быть на рабочих местах, главный редактор должен отчитаться о боевой готовности коллектива. А одного корреспондента нет. Звонят ему домой, жена говорит: он ведь в командировке. Ни в какую командировку его не отправляли, закатился к любовнице. Во время утех, понятное дело, телевизор не включали, а когда утомились и включили — там мертвый Брежнев. Корреспондент пулей помчался в редакцию. Главный редактор молнии и громы мечет: «Ты где был?» А парень в струнку вытянулся и рапортует: «Скорбел!»