– Пора расширяться. Что думаешь?

– Думаю, что стоит начать с Питера.

Словно считав мои мысли, спрашивает Никита, когда мы стоим на террасе и рассматриваем плывущие облака. Чувствует меня тонко, да и я настраиваюсь на его волну.

Выпрямляюсь, когда начинает вибрировать его телефон. Кусаю губы не в состоянии избавиться от колючего комка, подкатывающего к горлу. Озабоченно выпаливаю.

– Что-то случилось?

– Адвокат звонил. Даша попала в аварию.

– Сильно?

– Да. Прогнозы неутешительные. Не факт, что будет ходить.

Воздух между нами загустевает. Обреченность застревает в легких. Опутывает цепями конечности. Кажется, что к каждой моей кисти привязали пудовые гири.

Не шевелюсь. Часто-часто моргаю, чтобы не разреветься, пока моя хрупкая сказка стремительно крошится и оседает к кончикам туфель невзрачным пеплом.

– Нужно возвращаться в Москву, да?

Выталкиваю неосторожный вопрос распухшим языком и крепко зажмуриваюсь, лишь бы не видеть жестокий ответ в штормовой глади серо-стальных глаз.

Умираю мучительно медленно. В носу нещадно щиплет. За грудиной противно тянет и щемит. Сердце намеренно пропускает удары, как будто вот-вот собирается остановиться.

– Тебе обязательно нужно навестить Дарью в больнице.

– Тшш!

Грозно шикнув, Никита притискивает меня к себе и сжимает до боли, так что я удивленно распахиваю ресницы и вцепляюсь пальцами в его предплечья. Качаюсь, как пьяная, и едва ощущаю пол под ногами.

– Нет, Кира! Никуда не надо возвращаться. У нас с тобой еще день презентаций, прогулка по рекам и каналам, развод мостов и завтрак на крыше «Индиго».

Подавшись вперед, озлобленно высекает Лебедев, а у меня кожа покрывается огромными мурашками. То ли от его железобетонной решимости. То ли от волнения, которое прокатывается огненной волной от макушки до пят и плавит текущий по жилам холод. То ли от того, каким жестким способен стать мой мужчина.

– А как же…

– Даша? Это не моя ответственность, Кира. Больше не моя. У нее достаточно тех, кто о ней позаботится. Родители, брат, подружки, в конце концов. Я не совал ей в руки бокал с шампанским, не вливал в нее алкоголь и не сажал за руль этого гребанного автомобиля. И я не намерен никуда срываться по ее первому зову. Ты – мой приоритет. Ты и Митя.

Сурово чеканит Никита и застывает каменной статуей. Его телефон продолжает трезвонить, но мы не слышим надоедливой вибрации. Хватаемся друг за друга, как за спасательный круг. Делимся скопившимся на кончиках пальцев теплом. И глубоко, длинно дышим.

Выдыхаем опасения и тревогу. Вдыхаем любовь и превращаемся в махровых эгоистов.

Забиваем на обстоятельства и тлеющие угольки долга. Забываем обо всем на свете, кроме друг друга и фантастического Питерского неба. Существуем в моменте.

Едем в отель, чтобы переодеться. Ныряем в специально приготовленные для вечерней прогулки объемные толстовки и джинсы. И спустя несколько часов поднимаемся на палубу одного из многочисленных катеров, готовящегося отчалить.

– Замерзла, принцесса?

Опустившись на корточки, Никита протягивает мне стаканчик горячего глинтвейна, о котором я мечтала с того мгновения, как услышала новость о Дарье, и скользит пронзительным взглядам по моей переносице, скулам, подбородку.