Я закрыла глаза и попыталась вспомнить в точности, что находится в коробке. Мягкий светло-зеленый комбинезон – подарок твоей матери. Пижамы, такие же как у Вайолет. Муслиновое одеяльце с сердечками. Крошечные красные носочки. Фланелевая больничная пеленка. Я могла перечислить все вещи до единой, могу и сейчас. Все нестираное. В каждой тряпочке сохранился его запах.

Я позволяла себе этот обряд всего несколько раз после смерти Сэма. Приберегала на случай крайней необходимости.

Я поднесла каждый предмет к лицу и вдохнула что есть силы, впитывая воспоминания. Сэм играет с кастрюлями на кухонном полу, пока я готовлю овсянку, теребит мокрое полотенце в ванной, прижимается ко мне в ожидании сказки, голый и счастливый. Я с тоской и нежностью смотрела маленькие немые фильмы про Сэма. Не важно, что воспоминания не отличались точностью и в действительности все происходило не совсем так, как в моих мыслях; мне необходимо было увидеть, почувствовать сына, прикасаясь к его вещам. Если как следует сосредоточиться, задержать дыхание и слегка прикрыть глаза в импровизированной медитации, Сэм оказывался рядом со мной и я вновь чувствовала себя живым человеком.

Закончив перебирать его вещи, я выбрала самую заношенную пижаму, протертую на коленях от ползанья за Вайолет и закапанную черничным вареньем, вязаное одеяльце из колыбельки и кролика Бенни. Раньше я безошибочно находила моего сына в теплой шерсти, дышала им, наполняя мозг запахом, словно обезболивающим, а теперь запах Сэма почти выветрился, игрушка порядком отсырела и истрепалась. Пятно крови на хвостике превратилось в бурую коросту.

Я прихватила неиспользованный подгузник и разложила все на постели, как полагается: подгузник внутри пижамы, снизу одеяло, кролика Бенни – у шеи, потом взяла его на руки, стала укачивать, целовать, вдыхать родной запах, покачиваясь в такт шуму волн и напевая колыбельную, которую всегда ему пела. Я качала его, качала, а когда он обмяк и потяжелел, когда его дыхание стало глубоким и ровным, осторожно легла с ним в постель, стараясь не разбудить. Я передвинула подушки, устроилась поудобнее и уснула с Сэмом на руках.

Утром я аккуратно убрала все в коробку и отнесла ее в подвал. Вернувшись на кухню, поставила чайник, подняла жалюзи и приготовилась прожить еще один день. Одна.

Папа сказал, что в воскресенье отвезет меня к маме на ланч. Я была в шоке. Мы больше двух лет о ней не говорили, после встречи в ресторане я ее больше не видела, а неделю назад она позвонила и пригласила меня в гости. Судя по папиному тону, возможность отказаться даже не рассматривалась. Впрочем, мне хотелось пойти несмотря на то, что мама нас бросила, – было любопытно, как она живет. Папе, наверное, тоже.

Мама открыла дверь, глянула поверх моей головы на парковку, высматривая папу, проводила взглядом удаляющийся автомобиль и только после этого обратила внимание на меня. Ради нее я заплела волосы не так, как обычно, – в две длинные косы. Мое лицо было покрыто свежими веснушками из-за августовского солнца.

– Рада тебя видеть, – произнесла она, будто мы случайно столкнулись в магазине.