Когда ты приехал к нам в больницу, то сразу же сгреб Вайолет в охапку и крепко обнял. Потом взглянул на меня, хотел что-то сказать – и не смог. Мы оба заплакали. Вайолет высвободилась из твоих объятий. Ты подошел ко мне. Я опустилась на землю, к твоим ногам.

Вайолет молча наблюдала за нами. Потом приблизилась, положила руку мне на голову.

– Мама выпустила коляску из рук, и Сэма сбила машина.

– Знаю, милая, знаю, – сказал ты.

Я не могла на вас смотреть.

Появились полицейские. Они хотели сообщить тебе то, что уже объяснили мне. Водителю не станут предъявлять обвинение. Нужно принять решение, как быть с телом нашего сына и его органами. По меньшей мере три из них пригодны для трансплантации, их можно пересадить другим детям, чьи матери лучше выполнили свой долг и сохранили жизнь своим малышам.

Медсестра предложила мне успокоительное. Я взяла Вайолет за руку и направилась к кулеру с водой. Пока она наполняла пластиковый стаканчик, я выбросила таблетки в корзину для мусора, заполненную использованными латексными перчатками и упаковками из-под шприцев. Сквозь тяжелую стеклянную дверь, отделявшую нас от других палат, было слышно, как ты плачешь в коридоре. Вайолет смотрела на меня, переминаясь с ноги на ногу. Я понимала, что ей нужно в туалет. Не знаю почему, но мне хотелось, чтобы она обмочилась. Следовало отвести ее в уборную, однако я этого не сделала. В результате она описалась; по штанам расползлось мокрое пятно, ткань потемнела. Я не проронила ни слова. Она тоже.

Я сообщила полиции о том, что произошло, с неожиданной легкостью, будто заказывала бургер. Моя дочь ударила меня под локоть. Я обожглась горячим чаем и выпустила коляску, а она толкнула ее на проезжую часть.

Желаете еще что-нибудь добавить, мэм?

Нет.

У меня не было ни сил, ни желания ее выгораживать. Мне пришлось повторить показания несколько раз – видимо, полицейские искали противоречия, нестыковки, признаки шока. Может, какие-то и нашли. Понятия не имею, что тебе наговорили, пока я ходила за водой, но когда мы вернулись, офицер полиции присел на корточки, положил руку на плечо Вайолет и произнес:

– Это был несчастный случай. Никто не виноват. Мама не сделала ничего плохого.

– Слышишь, Блайт? Ты не сделала ничего плохого, – повторил ты.

– Это она его толкнула, – сказала я. Ты выдавил мне на шею мазь от ожогов. Я совершенно ничего не чувствовала. – Вайолет толкнула Сэма на дорогу. Я рассказала полиции, как все было.

– Тише, тише, не надо так.

– Я видела ее розовые варежки на ручках коляски.

– Блайт, произошел несчастный случай.

– Коляску толкнули. Сама бы она не перекатилась через желобок.

Ты посмотрел на полицейского и вздохнул, вытирая слезы. Тот еле заметно пожал плечами. Ты кивнул ему, и он понимающе кивнул в ответ. Несчастная мать – совсем обезумела от горя. Смотрите, мне приходится втирать ей мазь от ожогов. Она не в себе.

Вайолет сделала вид, будто не слышит моих обвинений. Она рисовала цветочки на белой доске рядом со схемой органов, которой раньше здесь не было. Скорее всего, ее принесли моему мужу, чтобы он видел, какие части тела моего сына хотят забрать. Схема выглядела как карта Великих озер. Полицейский тактично вышел, дав нам время побыть наедине.