Ты не мог договорить. Никогда не видела тебя таким веселым.
– Ну! Говори уже, не тяни!
– Я заглянул в шкаф… там все было… изрезано. – Ты, задыхаясь, выплюнул последнее слово. По твоим щекам текли слезы. – Рукава распороты сверху донизу, все юбки обрезаны, все до единой. Господи, что за зрелище! – Ты вытер лицо тыльной стороной ладони. – Я глянул вниз, а там Вайолет среди тряпок с моим резаком в руках. Забралась туда, как Эдвард Руки-Ножницы, и все почикала. В общем, я выкинул это тряпье и не стал тебе говорить.
У меня отвисла челюсть. Моя праздничная одежда. Вайолет уничтожила мой гардероб. Пока я кормила младенца, она искромсала мои наряды. А ты ее прикрывал.
– Ни хрена себе, – вот все, что я смогла произнести.
Ты снова расхохотался. Тебя прямо распирало от смеха. Я покачала головой и про себя обозвала тебя идиотом. Чего тут смешного?
Но потом сама против воли улыбнулась. Меня тоже пробрал смех. Глупость какая. Ты по-прежнему вил из меня веревки, заставляя подстраиваться под тебя. Мы завывали, словно старые псы в ночи, от одной мысли о безумном поступке Вайолет, о том, насколько абсурдно было скрывать его от меня, о том, что теперь мы сидим рядышком на пороге и смеемся.
– Следовало мне рассказать. – Отсмеявшись, я вытерла нос воротником халата.
– Знаю. – Ты успокоился и впервые за долгие годы взглянул мне в глаза. Мы сидели рядом, ощущая тяжесть невысказанного. Я отвела взгляд, прикрыла отяжелевшие веки и вспомнила нашего чудесного сына, Элайджу, мальчика с детской площадки, всех детей, пострадавших от выходок Вайолет. Как она смотрела на Сэма по ночам. Ее отчужденность. Лезвия от резака. Мои наряды. Игрушечную львицу, которую она выкинула из окна машины по дороге из зоопарка. Мамины тайны и ее позор. Мои ожидания и страхи. То, что я видела. То, чего не видела, То, о чем ты знал.
Ты откашлялся и встал.
– Никто из нас неидеален, Вайолет в том числе. Но она заслуживала от тебя большего. – Ты одернул пиджак, сунул руки в карманы и шагнул к машине. – А ты – от меня.
Вернувшись в дом, я обнаружила сообщение на автоответчике. Какая-то пожилая женщина, не представившись, дребезжащим голосом поведала, что моя мать умерла. Где и как – не сказала. Помолчала, прикрыла рукой трубку – наверное, ее кто-то отвлек, – а потом оставила телефонный номер. Последние две цифры не записались, время на автоответчике истекло.
Глава 85
Вайолет стоит у окна. Я выхожу из машины со стопкой бумаги в руках, встаю в круге желтого света от уличного фонаря и, прижав ладонь к сердцу, наблюдаю за нашей дочерью.
Мне хочется, чтобы она знала – я сожалею о том, что не смогла стать лучшей матерью.
Вайолет расправляет плечи, вздергивает подбородок. Наши взгляды встречаются. Кажется, она вот-вот протянет мне руку, словно я нужна ей, я – ее мать.
Она что-то произносит, но слов не разобрать. Я подхожу ближе, пожимаю плечами, качаю головой. Скажи еще раз, прошу я. Скажи еще раз. Она повторяет, на сей раз медленнее. А потом бросается, с силой толкает стекло, будто хочет разбить.
Это я его толкнула.
Это я его толкнула.