Я приблизилась к купели и опустила руку в воду. Тут же отдернула ту, словно обжегшись, такой ледяной показалась вода. Ну а на что ты надеялась, Ксюха-невезуха, что это горячий источник, и ты сможешь в нем искупаться, пока хозяина нет дома? А так хотелось, да и размеры купели позволяли. Но увы и ах.

Вход в землянку пугающе чернел без единого проблеска света, и к нему я даже приближаться опасалась. К тому же, помнила, какой длинный этот лаз. Наверное, Василий намеренно устроил убежище глубоко в горе, чтоб до него не так легко было добраться, как и прознать про него. Ни один нормальный человек не станет соваться в расщелину, не зная, куда она ведет.

Деть мне себя было некуда, заняться нечем и есть хотелось просто ужасно. Устав слоняться по пещере, я опустилась на топчан, обратив внимание, что застелен он чем-то мягким и толстым, но не матрасом или одеялом и даже не шкурой. Материал, из которого было сделано покрытие, ничего мне не напоминал. Я не знала, что это. И подушка была такой же: большой, мягкой и диковинной. И по всей видимости что-то типа этого Василий и не успел сплести, как он выразился, в качестве одеяла. Да и ладно, мне-то какое до этого дело.

Время приближалось к десяти, как показывали мои часы. Антеннка на дисплее телефона отсутствовала, а это значит, что связи тут нет. И чем дольше я сидела, тем страшнее мне становилось от мысли, что Вася не вернется. Если так, то придется мне как-то выбираться из пещеры и из лесу. Понятия не имела, как стану это делать. Да и чего уж греха таить — я волновалась за Василия. Не из-за себя, а на этот раз из-за него самого. Кто знает, кого ему довелось повстречать в чаще леса. Ведь помимо следопытов в нашей жизни полно опасностей. Например, дикие звери.

К тому моменту, как издали послышался шум шагов и почти сразу же в пещере появился Василий, я накрутила себе до полуобморочного состояния. Но даже это не помешало мне вскочить с ложа и броситься ему на шею, заливаясь горючими слезами.

Василий застыл, и я чувствовала, насколько он растерян. В одной руке он держал тушки каких-то пернатых, а второй неуверенно обнимал меня и поглаживал по спине, пока длилась истерика.

— Ксюш, ну ты чего?.. Я ж вернулся, живой и невредимый…

Ну вот откуда он взял, что реву я из-за него? Ну, предположим, частично и так, но не на лбу же у меня это было написано.

— А если бы не вернулся? — подняла я к нему зареванное лицо и с ужасом заметила, что вся футболка его мокрая от моих слез.

— Вернулся, чего бы мне это ни стоило, — прижал он ладонь к моей щеке и большим пальцем вытер слезы. — Я тебя не брошу, не бойся.

Только тут сообразила, что обнимаю его за талию, и поспешно одернула руки, пытаясь остановить истерику.

— Прости, не сдержалась, — буркнула, разворачиваясь и направляясь к топчану. Почему-то вдруг захотелось стать как можно дальше от него. То, как Василий смотрел на меня, смущало и заставляло краснеть, словно он что-то знал про меня такое, чего я и сама не знала.

— Иногда нужно поплакать, — философски изрек Василий и протопал к печке. — Мелочь поможешь общипать? — спросил как ни в чем не бывало, бросив тушки птиц на пол.