Ему хотелось помочь этой девочке – просто по-человечески, чтобы не пропала. Да и благодетелем, как оказалось, быть довольно приятно. Правда, их постельная история его утомляла. Но, похоже, и Милочка настаивать на этом не будет – ее тоже, кажется, все устраивало.

Много у них общего, да. Она тоже любит одиночество. Не стремится завести семью и детей. У нее, кажется, нет подруг – так, приятельницы. До денег и тряпок определенно не жадная. И еще – она ненавязчива и тактична. А это он очень ценил.

Светская жизнь кое-чему ее научила – мило улыбаться, говорить комплименты, протягивать мужчине руку для поцелуя.

Милочка быстро запоминала все то, чему учил ее наставник, например, сервировке и столовому этикету – сырный нож, рыбный, для икры и для масла. Бокал для вина, фужер под шампанское, рюмка для коньяка.

Он водил ее в Третьяковку, показывал полотна любимых мастеров и рассказывал о картинах. Иногда, правда, видел скуку в ее глазах – Милочка с трудом скрывала зевок.

Алексей расстраивался, но продолжал упорствовать – заставлял читать классиков и модных современных авторов. Милочка послушно кивала, но интереса не проявляла. «Зачем это все?» – пыталась возражать она. Однако Алексей был хорошим учителем, а она оказалась если не прилежной, то способной ученицей.

Он чувствовал себя профессором Генри Хиггенсом, Пигмалионом, вылепившим свою Галатею. И однажды, наблюдая за ней, хитро улыбнулся:

– Все, Милка! Теперь я спокоен. Ты светская дама на все сто процентов! Вот отдам тебя в хорошие руки и тогда успокоюсь!

От этих слов она вздрогнула. Не сразу подняла на него глаза. А когда посмотрела, громко сглотнула и жестко произнесла:

– Все распланировал, да? Просто отдел соцпланирования! А ты меня еще и сосватай! Найди жениха побогаче!

Он слегка покраснел.

– А что тут плохого? Хочешь – найду.

– Нет! – отрезала Мила. – Я уж сама, если позволишь!

Она не любила Алексея, но все же надеялась. Они подходили друг другу. И остаться его спутницей – это было бы прекрасно! А уж женой… Твердая почва под ногами, уверенность в завтрашнем дне. Просто ей было страшно снова оставаться одной. Она бы ему не досаждала, не навязывалась. Ни на чем не настаивала. Они оба были бы свободны. А свободу ценить они умели! Но при этом она бы чувствовала себя защищенной. Не легкомысленная манекенщица, акула, ищущая богатого мужа, а жена. Жена Алексея Божко.

Он покраснел и смутился – таким растерянным она видела его в первый раз – и начал вяло оправдываться:

– При чем тут это, Мила? Да я не о том! Просто… – Он посмотрел ей в глаза. – Ты просто должна понимать и не держать обиду. Я не из тех, кто стремится к браку – вот не семейный я человек! Я люблю одиночество, уединение. Мне хорошо с самим собой. Мне нравятся тишина и покой. И мне не нужны дети и кастрюли с борщами. Ты уж прости, но я честно. А ты так молода и хороша собой. Тебе, Мила, надо устраивать жизнь. Выйти замуж, родить ребенка. Или ты со мной не согласна? И не держи обиду, слышишь?

Она уже почти справилась с собой и рассмеялась.

– Я и не рассчитывала на тебя, Леша. Я все понимаю! И посягательств на тебя у меня нет! Ты мой лучший друг, и я тебе за все благодарна! Только вот и я не хочу замуж! И рожать не хочу! Странные мы, ты не считаешь?