Косясь на охранников в ладных костюмах и надраенных ботинках, Ева остановилась у двери в кабинет сенатора, дожидаясь, пока еще одна камера удостоверится, что они не замышляют теракта.

— По-моему, Вашингтон никак не избавится от паранойи после последней серии террористических вылазок. — Фини показал камере зубы. — Два десятка сенаторов повредились рассудком и теперь никому не дают житья!

В этот момент дверь открылась, и Рокмен, щеголь в костюме в узкую полоску, встретил их на пороге.

— В политике хорошая память — большое преимущество, капитан Фини, — заметил он. — Лейтенант Даллас! Рад вас видеть. Мы ценим вашу расторопность.

— Не знала, что сенатор и мой начальник находятся в таких близких отношениях, — сказала Ева, шагнув вперед. — И что оба с такой легкостью транжирят деньги налогоплательщиков.

— Видимо, они оба считают правосудие бесценным.

Рокмен проводил их к полированному столу из вишневого дерева, тоже, вероятно, бесценному, за которым восседал Дебласс. Судя по всему, его очень устраивало изменение температуры в стране — Ева, например, не одобряла наступившее похолодание, — а также отмена закона о двух сроках. По новому законодательству политик мог сохранять за собой пост хоть пожизненно, если ему удавалось принудить избирателей за него голосовать.

Дебласс чувствовал себя здесь совсем как дома. В его обшитом панелями кабинете было тихо, как в церкви. Стол играл роль алтаря, стулья для посетителей выполняли функции скамей для богобоязненной паствы.

— Садитесь! — пролаял Дебласс, сложив на столе огромные руки. — По последним сведениям, за неделю вы ни на йоту не приблизились к поимке монстра, угробившего мою внучку! — Глаза сенатора сверлили полицейских из-под темных бровей. — Трудно понять, почему так получается, учитывая возможности нью-йоркской полиции.

— Сенатор… — Ева вспомнила скупые наставления Уитни: соблюдать такт и уважение, говорить только то, о чем он знает и так. — Мы активно используем эти возможности для ведения следствия и сбора улик. Убийца вашей внучки еще не арестован, однако делается все необходимое для того, чтобы поймать его и наказать. Ее дело — главная моя забота. Даю вам слово, что таковым оно останется до тех пор, пока убийство не будет раскрыто.

Сенатор с интересом выслушал ее маленькую речь, потом налег грудью на стол.

— Мой опыт запудривания людям мозгов в два раза больше, чем вам лет, лейтенант. Меня вы не проведете. Признайтесь, что приехали с пустыми руками!

Ева сразу забыла о такте и уважительности.

— Мы ведем сложное и деликатное расследование, сенатор Дебласс. Сложность вытекает из характера преступления, деликатность вызвана родословной потерпевшей. Руководство сочло необходимым поручить дело мне. Вы вправе этому воспротивиться. Но, отрывая меня от работы, заставляя лететь сюда и оправдываться, вы напрасно тратите время. Мое время! — Она встала. — У меня нет для вас новостей.

Фини, представив, как болтается с ней на пару в петле, тоже поднялся, всем своим видом олицетворяя бесконечную почтительность.

— Уверен, вы понимаете, сенатор: ввиду деликатности расследования такого рода дела движутся медленно. От вас трудно требовать объективности: ведь речь идет о гибели вашей внучки. Однако у нас с лейтенантом Даллас нет выбора: мы обязаны быть объективными.