Бравлин вместо ответа кивнул, и направил коня к своей пехоте.

Перестроение двух колонн франков в одну не заняло много времени. Что касается вагров, то они уже стояли в сомкнутом строю, и только выровняли ряды. Весть о поединке Божьего суда разнеслась быстро, в результате чего строй славянской дружины укоротился в длину, зато стал гораздо более плотным, и увеличился в середине на несколько рядов. Более того, даже в город весть каким-то образом проникла, и горожане вперемешку с дружинниками и стрельцами заполнили стену как раз против того места, где, предположительно, должны были сойтись два участника схватки. Место это определить оказалось просто, потому что посредине, ближе к строю вагров, остановились князь Бравлин Второй и граф Оливье.

– Тебе не жалко своего барона, граф? – предвидя исход поединка, спросил князь Бравлин.

Оливье ответил не сразу, но в голосе его, когда он всё же ответил, слышалось много горечи.

– Даже притом, что он мой кузен, признаюсь, мне его не жалко. Я знаю, что Веслав будет победителем. Я прочитал это в глазах дю Колона. И после поединка я принесу тебе, князь, свои извинения за действия армии франков. Я уже сейчас готовлю слова.

Оливье опустил голову так, что поникли великолепные перья на его шлеме. Впрочем, когда приготовления были закончены, о чём с одной стороны сообщил франкский рог, с другой славянский берестяной рожок, граф голову всё же поднял, и перекрестился:

– На всё есть воля Божья…

И, одновременно с князем, граф дал отмашку рукой. Можно начинать.

Замер строй пеших вагров. Замер строй конных франков. Даже лошади, казалось, прониклись напряжением момента, и не звякали удилами, не перебирали копытами. Барон дю Колон выехал на поединок в обычном вооружении франкского рыцаря, поскольку не имел при себе другого. Воевода Веслав тоже не менял вооружения, но у него вместо копья оказалась в руках боевая рогатина, больше похожая на короткий римский меч, насаженный нане слишком толстое бревно, чем на обычное копьё. Рогатина значительно короче копья, следовательно, дю Колон имел преимущество, потому что доставал противника первым, но Веслава это ничуть не смутило.

Поединщики одновременно сорвались с места. Серый в белых яблоках жеребец барона оказался более лёгким на ногу, но ему не нужно было нести на себе такого великана, как воевода вагров. Из-за разницы в скорости противники сошлись не в середине строя, которую барон преодолел раньше, а чуть дальше. Но, проигрывая в скорость, Веслав выигрывал в общей массе коня и всадника, и если копьё франка, ударившись в щик воеводы, сразу разлетелось на множество осколков, при этом тяжёлый щит в железной руке почти не колыхнулся, то рогатина Веслава пробила щит, пробила доспехи, и вытащила уже бездыханного дю Колона из седла. И так несколько метров Веслав, показав в очередной раз свою чудовищную силу, нёс барона навесу, пока рогатина не сломалась, оставив остриё в груди противника.

– Всё, как и ожидалось… – тихо сказал граф Оливье, и снова печально склонил свои перья. – Но я рассчитывал, что мой кузен хотя бы окажет сопротивление. Он был неплохим мечником, но до меча добраться не успел. Как всё быстро свершилось…