– Какие потери? – Бравлин сделал вид, что не понимает, о чём идёт речь.

– Несколько часов назад твои дружины при подавляющем численном преимуществе и возглавляемые твоим воеводой Веславом, как настоящие бандиты и грабители с большой дороги, беспричинно атаковали на нашей территории отряд, состоящий из рыцарей и оруженосцев, и почти полностью уничтожили его в неравном бою. Когда сопротивление было уже бесполезно, только пятеро наших славных рыцарей сумели прорвать кольцо окружения, и пробиться к своим. Я беру на себя смелость заявить, что выражаю мнение и своего короля, которому сейчас, по всей вероятности, уже докладывают о произошедшем, и высказываю тебе, князь вагров Бравлин Второй, что подобные действия воеводы Веслава вовсе не говорят о добрососедских отношениях княжества и королевства, и провоцируют нас на ответные действия…

Бравлин никак не отвечал на такую речь графа. Просто смотрел ему в глаза, словно ждал продолжения. И Оливье вынужден был продолжить:

– От имени короля Карла Каролинга, я требую выдачи нам воеводы Веслава, нарушившего мир, для предания его суду пострадавшей стороны. В случае отказа, вся ответственность за последствия ляжет только на плечи княжества вагров.

– Это всё? – спросил Бравлин спокойно, даже устало.

– Всё, – ответил Оливье. – Не хватает только твоего ответа. И я хотел бы получить его немедленно. В противном случае.

– Что в противном случае? – невинно и холодно поинтересовался Бравлин.

– В противном случае мы вынуждены будем сами атаковать отряд воеводы Веслава, который окружён нашими полками, и уничтожить его.

Теперь князь Бравлин ответил не задумываясь.

– Граф, сначала я должен сказать тебе следующее: я никак не ожидал, что эта провокация будет исходить от тебя, человека, которого я всегда глубоко уважал, как рыцаря честного и справедливого настолько же, насколько сильного и отважного. Я ждал чего-то подобного от вашей армии, но ожидал, что для выполнения такого плана отправят человека бесчестного, у которого нет за спиной светлого и ясного прошлого, человека, который не побоится запятнать своё имя низостью.

– Что ты называешь провокацией? – переспросил Оливье, вспыхнув всем лицом, и положив руку на рукоять меча.

Тут же шевельнулись копья княжеского охранения, и повернулись в сторону франка, но тот в своём возмущении этого даже не заметил.

– То, что ты рассказываешь. Это только повод, чтобы начать войну, и ничего больше. Абсолютно ничего. И во всём твоём рассказе нет ни слова правды.

– Ты обвиняешь меня?.. – переспросил граф Оливье.

– Да, я обвиняю тебя, человека доселе благородного, во лжи, равносильной предательству! – Бравлин ответил без тени смущения, и даже не сильно повышая голос, отчего речь его становилась еще более холодной. – Я не знаю, умышленная это ложь или тебя самого обманули, но в твоём рассказе нет ни слова правды. И прежде, чем предъявлять претензии и обвинять честного и благородного воеводу, тебе следовало бы самому разобраться с этим вопросом. Мне уже доложили о происшествии, и я никак не думал, что именно о нём ты ведёшь разговор.