В такой вот позе ее и нашел Трофим и, очень тихо подойдя, присел на корточки рядом.

Но Глаша его услышала, а может почувствовала, убрала руку с глаз и, подперев подбородок, посмотрела на мужчину внимательным взглядом необычных дымчато-серых глаз, неожиданно оказавшихся очень близко.

– Я сейчас, – заверила она, пообещав: – Сейчас встану и помогу накрывать стол.

– Давайте лучше я помогу накрывать стол, – предложил тот, чуть улыбнувшись.

– Ну давайте, – легко согласилась Глаша и призналась, словно оправдываясь: – Что-то я зверски устала.

– Отец рассказывал, что у вас сейчас очень напряженный период в театре. – Он все улыбался своей приятной улыбкой, сверкая ямочкой на щеке и внимательно рассматривая ее.

– Напряженный, – подтвердила Глаша кивком и продолжительным вздохом: – М-да. Сегодня я сняла с главной роли ведущую актрису театра, пришлось выдержать скандал, устроенный ею по этому поводу. О-о-ух. А потом я нашла труп этой самой актрисы, убитой в своей гримерке. И давала долгие и нудные показания полиции.

– Ох ты, – впечатлился мужчина. – Не свезло так не свезло. Что, тяжелая картина?

– М-да, – выдохнула Глафира. – Ее задушили подушкой, а она, понятное дело, сопротивлялась, картина так себе, мало эстетичная, прямо скажем, хорошо без крови обошлось, но задушенный человек – это… А мы заявились в гримерку с худруком, который по совместительству ее муж.

Трофим присвистнул, выражая понимание ситуации.

– И кто ее убил?

– А вот это вопро-о-ос, – протянула Глаша.

– Как я понимаю, вы одна из главных подозреваемых? – сочувствуя, расспрашивал он.

– А вот тут мне как раз свезло, – устало усмехнулась Глафира. – У нас с худруком железное алиби.

– Уже хорошо. – И поинтересовался с искренним участием: – А что теперь будет с вашей работой? Постановку отменят?

– Нет. Завтра репетиция, – и в очередной раз тяжко вздохнула. – Вот так.

– Идемте, Глаш. – Трофим поднялся с корточек и протянул ей руку. – А то сейчас все сюда сбегутся, разыскивая вас. И начнется сплошной кавардак.

– Да, – согласилась она и вложила руку в его раскрытую ладонь, принимая предложенную помощь, – идемте.

Во время ужина Глафира слегка взбодрилась, чему в немалой степени способствовали смешные высказывания детей, замечательные блюда (оказалось, что Глафира зверски проголодалась и устала) и царившая приподнято-радостная атмосфера.

И все же из-за стола она ушла раньше всех, поднялась к себе и уже через десять минут спала мертвым сном.

На следующее утро в атмосфере похоронной сосредоточенности на сцене собрались все задействованные в постановке актеры.

– Господа артисты, – обратилась к ним в микрофон Глаша, стоя возле своего режиссерского стола. – Я прекрасно понимаю, насколько всем сейчас непросто сосредоточиться и войти в творческое состояние после того, что случилось вчера. Гибель Элеоноры Аркадьевны – страшная трагедия. Какие бы непростые отношения ни сложились у нас с ней, я считала и считаю ее великолепной, талантливой актрисой. Смерть молодой, здоровой, одаренной женщины – это всегда трагедия. Нести всякую парадную лабуду типа: давайте в память о великой актрисе выпустим этот спектакль, возьмем повышенные обязательства работать пуще прежнего, – я не буду и вам рекомендую не впадать в подобного рода патетику. Давайте просто соберемся с душевными и физическими силами, мобилизуемся и выпустим наш спектакль. Если кто-нибудь из вас чувствует, что ему не по силам дальнейшая работа, или кому-то кажется, что можно сказать «гоп», а потом не перепрыгнуть, то лучше сообщить мне об этом прямо сейчас, пока еще есть возможность его заменить. Если таковых нет, то давайте сосредоточимся, соберемся и приступим к работе.