Грановский ничего не ответил, только тягостно вздохнул.

– Борис Лесков, как представлялось Лене, должен был преобразить всю ее жизнь. Но в процессе близкого общения выяснилось, что Лесков человек прижимистый, если не сказать жадный, не в пример Тихону Анатольевичу, и тратиться на любовницу, какой бы небесной красоты и талантов она ни была, не торопился. А столичная жизнь и необходимость регулярно рисоваться в кругах звезд, «работая лицом», рекламируя и продвигая себя как бренд, стоит ой как недешево. Да еще съемное приличное жилье, дорогие, фирменные наряды, салон, крутые тусовки… Все требовало каких-то невменяемых денег. И Лена вспомнила свои былые доходные дела. Найти наркодилеров и начать приторговывать наркотой с ее-то знаниями, связями и способностями труда не составляло, тем более что в кругах шоу-бизнеса народ очень даже любит побаловаться этим делом. И начался у Леночки свой тайный, весьма прибыльный бизнес. И все бы шло себе свои путем и далее, если бы Борис не поймал ее на этом занятии. Лесков устроил страшный скандал, но выносить такую информацию за рамки их отношений не стал, зная, насколько быстро можно испортить репутацию и как сложно, порой невозможно ее заново восстановить. Поэтому по-тихому турнул Лену из своего театра, взяв с нее железное обещание не заниматься больше этой гадостью, может, и пригрозил чем-то, и пристроил в Губернский театр. Но Лена и какие-то там обещания – это, знаете, даже не смешно. Она живет исключительно так, как считает нужным, и любого человека рассматривает исключительно с точки зрения инструмента для достижения своих целей. К тому же деньги снова понадобились до зарезу – ее пригласили сниматься в сериал к достойному режиссеру, и требовалось классно выглядеть. Она вновь начала распространять наркотики в той среде, в которой вращалась. Но как известно, не бывает бесплатного сыра в крысиных лабиринтах. Задержали компанию молодых актеров с кокаином. Хотели обвинить их в распространении, но ребята дружно слили Лену как дилера. Лену арестовали, и ясный пень, что никому она на фиг не сдалась со всеми своими талантами и красотой небесной, и впрягаться за нее и помогать никакие ее друзья и новообретенные связи и близко не собирались. Мало того, артисты и друзья с удовольствием сливали на нее все свои грешки, пользуясь моментом. И тогда Лена обратилась за помощью к вам, да, Тихон Анатольевич? – спросила Глафира.

– Да, – как-то сдулся, потемнел лицом Грановский. – Она позвонила в истерике, сказала, что ее подставили, просила помочь, потому что, кроме меня, ей не к кому обратиться.

– И вы купились на всю эту постановку, – сочувственно покивала Глафира. Он только тяжело махнул рукой. – Почему, Тихон Анатольевич? Вы что – так ее любили?

– Не то чтобы любил. – Подавленный, но ни в коем случае не сломленный Грановский посмотрел на Лену. – Но испытывал какие-то чувства, да и жалел ее. Она казалась мне хрупкой, обиженной девочкой.

– С акульей пастью. Не выдержав слез девушки и жутких, леденящих душу историй об издевательствах в камере, вы наняли дорогого адвоката, чтобы добиться для бедной девочки освобождения под залог, заняв у друзей и знакомых денег для этого дела. И сняли квартиру, куда приезжали к ней при любой возможности. И неожиданно между вами вновь вспыхнула страсть, видимо, на почве стресса. Лене присудили девять лет колонии строгого режима, но во время процесса выяснилось, что барышня беременна, да и дорогой адвокат постарался, так что получила Лена шесть лет той же колонии. Там и родила мальчика, которого через год забрала к себе ее мать. И которого она объявила вашим сыном. Так ведь, Тихон Анатольевич?