— Иди ко мне… блин… т-с-с-с… тихо… иди ко мне...

Цепляюсь за его шею и прижимаюсь к ней носом, продолжая всхлипывать. Подхватив меня на руки, несёт куда-то по коридору. Мне плевать куда, если там будет он.

Коротко дышу, закрыв глаза, и сжимаю его шею ещё крепче. Он только что довёл меня до оргазма, от которого я чуть не умерла...

— Т-ты… с-со мной из-за с-секса, д-да? — спрашиваю, стуча зубами.

— Ты сегодня мало получила? — Пинает ногой дверь, внося меня в спальню и укладывая на развороченную нами ночью кровать. — Ещё отсыпать?

О нет…

Опустившись на корточки, снимает с меня кеды и лосины. На его щеках и шее красные пятна, ширинка выглядит развороченной.

Вяло выбираюсь из своей толстовки и бросаю её на пол, понимая, что мне нужны мой чемодан и моя одежда. Вчера, выходя из дома, я не рассчитывала, что выхожу на два дня.

Натянув на нос одеяло, слежу за тем, как Федя снимает джинсы, оставаясь в одних боксерах. Трёт кулаком глаза. Сонный и рассеянный. Из кармана на пол падает телефон.

— Фе-е-е-дя… — зову нетерпеливо.

— Сейчас… — Проигнорировав телефон, откидывает одеяло и укладывается рядом.

Подползаю к нему и забрасываю ногу.

От наших голосов по комнате гуляет эхо, и холодный дождь за окном усыпляет своим шуршанием моё уставшее тело. Пальцы Немцева чертят на моём плече успокаивающие круги, а сам он такой тёплый.

— Эт-то н-не опас-сно для з-здоровья?

— Трахаться? — спрашивает Федя, подкладывая руку мне под голову.

— Просто скажи… что я не ум-мру... — говорю тихо, глядя в его умиротворённое и расслабленное лицо.

— Не слышал о таком побочном эффекте.

— Так что? — вздыхаю, устало прикрыв глаза. — Ты со мной, потому что...

Кажется, я сейчас отключусь, прямо как Федя после нашего первого секса.

Он вообще кончил? Хочу спросить об этом, но язык совсем не слушается.

— Я тебя люблю, поэтому я с тобой, — слышу его голос. — Это, по-моему, и так понятно.

— Давно?

— Что давно?

— Любишь...

— Наверное.

Внутренне закатываю глаза, и снова вздыхаю:

— И я тебя.

— Что ты меня?

— Люблю, дурачок. Федь?

— М-м-м?

Сглотнув, хрипло спрашиваю:

— А если у нас... не получится?

— Уже получилось, — отвечает он.

— Как вы тут управляетесь?

Запихиваю в рот целую горсть картошки фри, взбалтывая в стакане ледяную колу, и возвращаю на плечо белый банный халат, который всё время с него съезжает.

— У нас последние лет пятнадцать домработница, — говорит Федя, забрасывая предплечья на бортик бассейна. — Сейчас ногу сломала. На больничном…

Его глаза шарят по моим мокрым волосам и голым ногам, вытянутым на мягком шезлонге.

Остановив задумчивый взгляд на моих коленях, почёсывает языком зубы.

Позволяю ему смотреть, сколько влезет.

Мои колени выглядят так, будто я проехалась ими по асфальту. Просто у меня такая кожа: очень чувствительная к короткому ворсу ковровых покрытий.

Еле ворочая челюстью, пытаюсь проглотить фастфудный бургер, который привезли полчаса назад, и, пока мы плавали голышом в этом огромном бассейне, он успел остыть и стать несъедобным.

Эта еда не для меня.

Вздохнув, бросаю его обратно в пакет.

Я бы не смогла готовить в ближайшее время, даже если бы у моего виска держали пистолет, но я такая голодная, что готова отгрызть свою руку. Видимо, мне придется что-то приготовить, потому что Немцев, как и я, ни черта из этого не съел. Он не может быть менее голодным, чем я. И когда я вспоминаю почему, он сразу читает это на моём лице, потому что смотрит на меня, слегка откинув мокрую голову и усмехаясь.