— Я не… твоя, — вру, получая влажный и немного дикий укус в шею.

— Поспорим? — Сдавив её ладонью, неожиданно давит на мои колени своими, заставляя опуститься на ковер.

Его дыхание над моим ухом частое и громкое, а руки подчиняют меня с напором и без деликатности.

— Немцев… — сглатываю я.

Он ведёт себя как властный дикарь. И, кажется, мне нравится это настолько, что я начинаю дико хотеть всей этой необузданной властности ещё и побольше.

Это что-то новое. И это ужасно заводит.

Став на колени сзади и зафиксировав ладонью шею, заставляет меня лечь грудью на диван.

— Блять… — выдыхает Федя за моей спиной. — Ты в норме? Мне продолжать?

— Да… — отвечаю, зажмурившись.

По щекам разливается краска. Я никогда ничего такого не делала. Не превращала секс в… игру…

— Ма-ма… — пищу в мягкую обивку дивана, когда на мою ягодицу с ощутимым шлепком опускается его ладонь.

— Всё нормально? — хрипит Федя, поглаживая ушибленное место.

— Да! — выкрикиваю, чувствуя между ног настоящий потоп.

Ещё один шлепок, и я со стоном напрягаю бёдра.

Федя громко дышит и, отвесив ещё один шлепок моей ягодице, вдруг дёргает вниз мои лосины и спускает их до самых лодыжек, выставляя меня на своё полное обозрение.

— Мамочки… — шепчу, потому что он не двигается.

Не двигается, потому что смотрит. Я чувствую это кожей. И я жажду! Просто горю от потребности в том, чтобы он меня потрогал. И он знает об этом, потому что я прогибаюсь в спине и толкаюсь к нему. Непристойно и грязно прошу его об этом своим телом. Двигаю бёдрами и виляю задницей, как последняя шлюха, но вместо его пальцев получаю шлепок по голой ягодице, который обжигает мои вены кипятком.

— А-а-а-а… — выкрикиваю со стоном, чувствуя, как дрожит мой живот.

В ответ получаю молчание, рваное дыхание сзади и обжигающий всплеск на второй ягодице. А потом у меня белеет перед глазами, потому что Федя врезается своим коленом между моих ног и широко разводит их. Одновременно с этим я слышу звук расстёгивающейся ширинки и начинаю стонать от предвкушения.

— Если потрогаю, кончишь? — сипит он.

— Да-а-а… — хнычу я.

— Тогда не буду.

— Федя-я-я…

— Тс-с-с… — Прижимается ко мне своим горячим членом. — Так… чья ты там? Напомни?

— Немцев… трахни меня… — всхлипываю, сжимая в кулаки ладони. — Пожалуйста...

Его эрекция скользит между моих складок, и, если он не окажется внутри немедленно, я умру на месте...

— Чья ты?

Хнычу, скребя ладонями замшевую обивку дивана и оставляя на ней полосы от своих коротких ногтей.

— Твоя! — рычу сквозь слёзы.

Я никогда в жизни так не хотела мужика и, когда чувствую его вторжение, кричу, захлёбываясь в собственных эмоциях.

— Правильный… твою мать… ответ…

О, боже…

Его бёдра ударяются о мои ягодицы. Я не могу пошевелиться, припечатанная к дивану его рукой, и от этого у меня немного едет крыша. Федя то замедляет движения, то ускоряется, держа меня на грани и не давая кончить. Я стону и кричу, прогибаясь в пояснице, и всё, о чём могу думать, — это его член внутри меня и его губы на моём плече.

— Ещё!...

— Бл… м-м-м… Сука…

— Ещё… ещё… пожалуйста… ещё...

Серия резких диких толчков и грубые стоны Немцева в ответ на эту мольбу запускают мой оргазм. Он скручивает меня безжалостно. До такой степени, что Феде приходится выпустить меня и позволить рухнуть на пол, где я верчусь. Скулю, всхлипывая и путаясь в своих лосинах, а потом плачу, закрыв руками лицо. Чувствуя полное опустошение. Моральное и физическое. И полную неспособность позаботиться о себе самой. От этого я чувствую себя уязвимой как никогда в жизни.