Она снова затянулась, прищурив глаза от дыма.

– Мама сказала, чтобы я спела тебе. Что, хоть твои глаза и закрыты, ты все равно узнаешь сестру. И я запела. А ты перестал плакать. Будто кто-то опустил рычаг в твоей голове. – Мия покачала головой. – Бездновщина какая-то.

– Моя мать не поет, – возразил Йоннен. – Ей не нравится музыка.

– О нет, она любила ее, – возразила Мия. – Она постоянно пела и…

– Моя мать – Ливиана Скаева. Жена императора.

Мия почувствовала, как кровь приливает к щекам. В висках запульсировало. Брови девушки невольно сдвинулись к переносице. Дым в легких обернулся пламенем.

– Твоя мать – Алинне Корвере, – твердо сказала она. – Жертва императора.

– Лгунья, – насупился мальчик.

– Йоннен, зачем мне…

– Ты лгунья! Лгунья!

– А ты – гребаный сопляк, – рявкнула она.

– Негодяйка! Воровка! Убийца!

– Каков отец, такова и дочь, я полагаю.

– Мой отец великий человек! – воскликнул Йоннен.

– Твой отец – та еще манда.

– А твоя мать – шлюха!

Мие потребовались все силы, чтобы снова не поднять на него руку.

– …Мия…

Она вскочила на ноги, ее самообладание сгорало в пламени гнева. Тело содрогалось от злости. Ей хотелось прикусить язык, но Мия боялась, что утонет в крови. Разговаривать с мальчишкой было все равно что биться головой о кирпичную стену. Пытаться пробить его броню бесполезно, это как возиться с замком, пытаясь открыть его, десятью большими пальцами. Мия не знала, что это такое, быть старшей сестрой, и уж явно не обладала природной склонностью к этому. И посему, как обычно, ее раздражение распахнуло дверь и позволило норову вырваться на свободу.

– Я пытаюсь, Йоннен, – процедила она. – Зубы Пасти, я правда пытаюсь. Будь ты не моим братом другим, я бы столкнула твой зад за борт за такие слова. Но больше никогда не смей так о ней говорить. Она любила тебя. Слышишь?

– Все, что я слышу, Царетворец, – сплюнул он, – это ложь из уст убийцы.

Она сделала глубокий вдох. Опустила голову и закрыла глаза.

– Надеюсь, нынче бури тебе больше по душе, чем в детстве, – сказала Мия, вновь подняв на него взгляд. – Впереди нас ждет серьезный шторм. И если я услышу, что ты плачешь во сне, то уже не приду спеть тебе.

– Ненавижу тебя, – прошипел мальчик.

Мия щелчком отправила сигариллу за борт и выдохнула дым.

– Каков отец, таков и сын, я полагаю.

Это была скорее не ванна, а медная бочка.

Она была привинчена к полу в покоях Корлеоне – ванной комнате, смежной со спальней, которая, в свою очередь, вела в главную каюту. Когда Мия только увидела ее, то первым делом задумалась, как именно разбойник планировал там поместиться, если бы она приняла его предложение занести мыло. Сама-то она хоть и влезла туда, с некоторым усилием, но так называемая ванна не могла похвастаться размерами.

Она больше напоминала ведро.

Тем не менее от воды, подаваемой по трубам из аркимической плиты в камбузе, шел пар. Раздевшись и погрузившись в горячую ванну, Мия поняла, почему Корлеоне, несмотря на расточительность затеи, потакал себе в этой прихоти.

– О, Черная гребаная Мать, – простонала она. – Как же хорошо-о-о.

После пары неловких маневров ей удалось нырнуть с головой; Мия обнаружила, что, если свесить ноги с края, большая часть ее тела будет погружена под воду. Откинувшись назад, она намочила полотенце и накрыла ею лицо. Затем прикурила еще одну сигариллу и довольно выдохнула серый дым, прислушиваясь к песне моря снаружи.