Превращая в ничто. Во все.

Во что угодно.

– Богиня, – пропыхтела Мия. – Милосердная Богиня…

Она провела языком по телу Эшлин, впивая жемчужно-белую и соленую жидкость, ее голова по-прежнему кружилась. Эшлин вздохнула и, выгнув спину, почти замурлыкала. Мия страстно поцеловала ее в губы, обе чувствовали на языках вкус юноши, обеих трясло так, что они не могли говорить.

Трик упал на меха рядом с ними, мокрый от пота. Гравитация вернулась вместе с блаженной, триумфальной усталостью. Ее губы болели. Тело ныло приятнейшим, порочнейшим образом, кожа будто светилась. Мия насытилась, словно пустыня, затопленная морем, словно почва под весенним дождем. И наконец легла посредине. Пытаясь дышать. Просто дышать и существовать.

Думая о том, что они только что сделали.

Не было ли это безумием.

И будет ли между ними что-то еще, кроме этого.

Эшлин наблюдала за ней, ее губы опухли и стали рубиново-алого оттенка, светлые локоны взмокли от пота.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

Трик прильнул к Мие сзади и выдохнул, задевая губами ее ухо:

– Я люблю тебя.

Мия прижала их ближе к себе и довольно вздохнула. Она понятия не имела, чем это закончится. Как сработает и сработает ли вообще. Но в эту секунду она поклялась себе, что никогда не станет жалеть о случившемся. Ни сейчас, ни после. Она никогда не шла по проторенным дорожкам, никогда не беспокоилась о том, что скажут или подумают другие. И пусть она была одна, ее хватало на нескольких. Мия Корвере была из тех, кто брал, что захочет, – а что бы между ними ни произошло, она этого хотела. И она устроилась поудобнее между своими возлюбленными. Затем взяла их за руки и по очереди прижала к своим губам.

И выдохнула:

– И я вас.