— Борь, к сожалению, мы сообщим тебе сейчас нечто такое, что и слезы.., и тошноту.., ну, в общем... — Катя запнулась, а затем, собравшись с духом, начала рассказывать обо всем, что ей удалось узнать в Каменске.

Смуглое лицо Бергмана посерело.

— Ужас! — прошептал он, когда Катя умолкла.

Встал и в волнении заметался по костюмерной. — Кто же с ней сотворил такое, а?!

— Кто! Следствие только началось, прокуратура дело возбудила. Вас всех будут допрашивать.

— Да ради Бога, только что мы сможем сказать? Эх, Светка, Светка, что же с тобой, девочка, случилось? Где же его искать, этого подонка? — Его трясло, словно в лихорадке.

— Слушай, Борь, а Лавровский здесь не объявлялся? — осторожно спросила Катя.

— Толька? Нет. А ты его разве на куртуазниках не видела?

— Да видела, только... Ему оперы из Каменска повестку оставляли, а он почему-то не явился, даже следователю не позвонил. Здесь сейчас нет никого, кто бы мог сказать, где его можно найти?

Бергман задумчиво почесал сизоватый бритый подбородок.

— Посидите-ка здесь минуточку. Я сейчас Ваню Полетаева поищу. Он царя Берендея играет, следующая сцена по плану — как раз его. Должен уже подойти. — Бергман стрелой выскочил из костюмерной.

— Странно, что они ставят именно «Снегурочку», — заметил Мещерский тихо.

— Почему? — Катя задала вопрос машинально, она напряженно думала.

— Ну, сейчас все больше какие-то навороты в моде: жизнь подвальная, героиня, философствующая на унитазе, постельные сцены из жизни бомжей. А тут Берендеи, Снегурочки, любовь... Классика, в общем. Несовременно. — Голос Князя дрогнул.

— Красиво, нежно. Иногда хочется, как верно замечали наши предки, «воспарить душой». Бен — романтик. К тому же он просто помешан на сказках и мифах. Еще на третьем курсе он поставил «Дикого охотника» — баллада есть такая старонемецкая. И знаешь, как поставил!

— Возьми меня с собой на премьеру «Снегурочки», ладно? — попросил Князь.

— Конечно, возьму. Только если ты к тому времени не уедешь в свой знойный Серенгети.

— Но ведь я вернусь.

— А, ну тогда конечно...

— К тебе вернусь, Катенька, я...

Появился Бергман. Следом за ним в костюмерную, точно смерч, влетел тот самый долговязый парень Ваня, рассказывавший своему собеседнику о тяге к самоуничтожению в автокатастрофе.

— Так, значит, Светку убили?! — выпалил он прямо с порога. — Кто?! Где он?!

— Тише, Ваня, тише. Они не знают, следствие только началось, — успокаивал его Бен. — Ты вот лучше скажи, куда Лавровский запропастился?

— Лаврик? Да откочевал куда-то. Дома его нет. Я ему и вчера, и позавчера названивал.

— То есть как это откочевал? А его контракт? А театр? — Бен возмущенно засопел.

— А может, квасит у какой-нибудь подружки, — хмыкнул Полетаев. — Он ведь расслабляется время от времени. Ты же знаешь.

— Простите, а вы не могли бы подсказать, где он чаще всего бывает? — спросила Катя. — Вот он называл нам одного человека. Павел, Павел...

— Пашка? Могиканин? Вот, точно! Может, он у него на якорь встал. В мастерской. У Пашки деньги появились, он очередную статую толкнул на выставке. Скорее всего, празднуют.