— Сахар, Дуся.
Такса презрительно тявкнула и, встав на дыбки, сосредоточенно обнюхала мешочки. Затем она начала в них возбужденно рыться. Опер вытащил еще несколько пакетов и...
— Ага, есть. Молодчага, Дуся.
Извлеченный на свет Божий пакет с маковой соломкой тянул на шесть килограмм. В последующие два часа такса Дуся обнаружила еще несколько подобных пакетов в тайниках в стене спальни, под мойкой на кухне и среди грязного тряпья, наваленного в кладовке. В уборной и шкафчике сыщики отыскали также восемь пузырьков с мутной жидкостью.
— Там сырье, здесь — готовый продукт. Экстракционный опий. — Петров рассматривал пузырьки на свет. — Экспертиза точно подтвердит. Ну, ребята, вот теперь идемте с романами беседовать предметно.
Ромал допрашивали несколько часов. Катя и Марголин присутствовали при самой интересной беседе:
Петров находил общий язык с тетей Машей.
На изъятые в доме наркотики она прореагировала спокойно.
— Э, глупости! Это вы, может, сами мне подкинули.
— Изъято при понятых, — парировал Петров.
— Понятые тоже люди, люди деньги любят, — не сдавалась тетя Маша.
— Ты ж меня знаешь не первый год, я с людьми проверенными работаю. Они мзды не берут.
— Да? — Тетя Маша колебалась.
— Кто изготавливал? Кто сбывал? — настаивал Петров. — Давай называй имена, конкретные имена. Иначе заберу всех твоих дамочек. И тебя тоже.
— Они многодетные матери! — вскипела тетя Маша.
— Тем лучше. Будет кому передачи носить. Жизнь сурова, а ответственность за сбыт наркотиков еще суровее. Не назовешь конкретного ответчика, заберу всех. Весь кагал ваш. И будем предъявлять обвинение табору.
— Не уважаешь ты меня, нет, не уважаешь. — Тетя Маша покачала седой головой, затем взяла со стола пачку «Кэмела», вставила сигарету в рот. — Прикурить дай.
Петров царским жестом щелкнул зажигалкой. Она закурила, выпустила из ноздрей клубы дыма. Катя украдкой покашляла.
— Ну, тетя Маша, решай. Все в твоих руках.
— Лелька и Рада, — процедила цыганка. — Они вдвоем. Их вещи, их дело — их ответ.
— Рада, кажется, мать-героиня? — спросил Петров. — У нее сколько детей?
— Девять.
— А у Лельки?
— Пять. Зато все мальчики.
— Что ж ты их не жалеешь, тетя Маша?
— Почему не жалею? — Глаза цыганки так сощурились, что превратились в аспидные щелочки. — Их дело — их ответ. А пожалеть... Деньги соберем — на залог. Сейчас под залог суд из-под стражи любого выпустит.
— Только не торговца наркотиками.
— Это смотря сколько предложить, — усмехнулась бандерша, раздавливая окурок о ладонь. — И за кого. За мать-героиню залог возьмут. Детей зря, что ль, рожала? Медаль получала? Неужели и послабления ей никакого не выгорит?
Петров только тяжело вздохнул.
— Ладно, идем с Лелькой и Радой беседовать. Когда они ушли с кухни. Катя спросила Марголина:
— Она их сдала, да?
— Да. И глазом не моргнула. Выбрала самых выгодных. Сейчас они всю «травку» на себя возьмут, а там — дети, залог и...
— А ее саму разве нельзя арестовать? Она же хозяйка этого дома.
— Дом по документам принадлежит ихнему барону. У цыган женщины собственностью не владеют. На тетю Машу, хоть она и всем тут заправляет, показаний никто не даст. Клан жертвует власти двух соплеменниц. Вынужденно жертвует. Затем будут выручать. Цыгане своих на произвол судьбы никогда не бросают, — пояснил Марголин.