Кроме партизан, в шинке было всего двое посетителей. Один, по виду челнок, крепко спал возле камина, привалившись к громоздкому, плетёному из лыка коробу. Второй, седоватый, коренастый и круглолицый, устроился в дальнем углу – двустволка и короткая, с широким, слегка изогнутым лезвием, рогатина выдавали в нём коллегу Бича. Увидав егеря на носилках, он разогнал консилиум в лице Егора, хозяйской дочки и самого Шмуля, извлёк из ранца блестящую металлическую коробочку, набор пузырьков, испускавших при откупоривании резкие травяные запахи, и приготовил компресс, поочерёдно смачивая их содержимым сложенный в несколько раз кусок марли. Прогнал девчонку за кипятком, а сам ловко, в два взмаха ножа срезал набухшую кровью повязку. Снял швы, неумело наложенные Егором, наклонился к ране и задумчиво поцокал языком.

– Что, дядь Вова, скверно? – Бич вытянул шею, пытаясь разглядеть рану – Вроде, кость цела, крупные сосуды не задеты.

– Да вижу я, вижу… края раны мне что-то не нравятся, боюсь, как бы, не воспалилось. Может, слизня?

– Ну, уж нет! – Бич дёрнулся, будто его кольнули шилом – Давай, шей, само заживёт!

– Эх вы, молодёжь… – седой егерь осуждающе покачал головой и принялся вдевать нить в зловеще изогнутую иголку. – Всё бы вам за МКАД, погулять, оторваться… шкуры своей не жалеете. А ежели там яд какой?

– Был бы яд – давно бы уж воспалилось так, что не то что ходить – шевелиться бы не смог. А так доковылял от площади Курчатова до Берзарина… оуй-й!

Дядя Вова ловко проткнул кожу иглой и стал стягивать края раны.

– Терпи, казак… так кто это тебя так, а?

– Да напоролись в Разрыве на гигантского жука, только неподвижного, вроде дерева. Он и зацепил.

– Если в разрыве, тогда что угодно может быть. – дядя Вова ловко завязал узелок, прижал к ране компресс и стал накладывать повязку. – Если к утру станет хуже – надо будет снимать швы и заново чистить рану.

– Ничего, как-нибудь. – Бич приподнялся на локтях, охнул и принял сидячее положение. – Тут, понимаешь, паршивая история приключилась, хорошо бы посоветоваться…

И выразительно покосился на партизан.

Чекист сразу понял намёк:

– А ну, бойцы, меняем дислокацию. Серьёзным людям перетереть надо, а мы мешаем.

К удивлению Егора, никто, даже смутьян-Мехвод, не решился возразить. Подгоняемые зычными матюгами командира, они перетащили винтовки, остатки выпивки и закуски – и устроились возле окошка, как ни в чём не бывало, время от времени бросая на «серьёзных людей» опасливые взгляды.

– Ты просто не в курсе, Студент… – Бич плеснул в стаканы на три пальца «пейсаховки» из стеклянного графина. – Шинок Шмуля считается любимым заведением егерей. Конечно, сюда и другие захаживают, но всем известно, чья тут территория. Недаром те пятеро шинок стороной обошли… Вместе-то мы собираемся редко, егеря народ бродячий. Отметить что-нибудь, дело какое обмозговать, просто отсидеться – так это сюда. А когда случается что-то особенно важное – объявляем общий сбор. И сейчас, клык на холодец, как раз такой случай. Ты, вот что, Студент – мне с дядей Вовой надо перекинуться парой слов. Отвлеки нашего хозяина, нечего ему уши греть. И без обид, идёт? Я-то тебе полностью доверяю, но тут не мои секреты – корпоративные, мать их…