– А из-за чего напал?
– Да вздор, к делу не относится. Тем более, всё равно это другой.
– В Лесу раны заживают намного быстрее, чем за МКАД. Когда, говоришь, ты его подрезал?
– Восемнадцатого, кажется. В субботу.
– А сегодня двадцать пятое. Вполне могло и поджить.
– Ну, не знаю… гляжу вот сейчас – вроде и не он. Ты лучше скажи: что это за Шмуль, к которому ты Яську отправил?
– Ладно, твоя головная боль… – егерь засунул кукри в ножны. – Что до Шмуля – то это, Студент, занятная история. Тут, неподалёку, не доходя до Живописной улицы, стоит шинок. Самый натуральный, без подделок – кошерная еда, водка-пейсаховка, всё, как полагается. Шинкаря зовут Шмуль. Почему он поставил своё заведение не возле железки, или на берегу, а в такой жопе мира – загадка. Однако, факт: шинок стоит именно там, и знает о нём далеко не всякий, а только люди опытные, повидавшие. Я как-то спросил, в чём тут цимес – и знаешь, что он мне выдал?
Егерь откинулся к стволу дерева и заговорил, копируя выговор неведомого шинкаря, явно позаимствованный из одесских анекдотов:
«Молодой человек, вы спрашиваете, что делает еврей в таком трефном месте? Слушайте ушами, что я имею сказать. Знаете, почему евреи умные? Когда Создатель делал Свой Народ, он отбирал у них глупость. Так её же надо было куда-то потом поло̀жить! Поэтому он отбирал глупость у девятисот девяноста девяти евреев и отдавал её всю, чохом, одному, тысячному. И это уже был такой глупый еврей, что Небо смеялось и плакало, глядя на него. Да что небо – Молдаванка и Брайтон-Бич отродясь не видели такого шлемазла, а это, скажу я вам, чего-нибудь, да стоит…
Так вот, молодой человек, я и есть тот самый, тысячный. Когда все евреи уезжали в Америку, благословенную страну – я остался. Когда все евреи уезжали в страну обетованную, в Израиль – я тоже остался. И когда пришёл Зелёный Прилив, и все, и евреи и гои, побежали прочь из города – я таки да, обратно остался! Зачем, спросите вы, такой молодой и умный? Ой-вэй, если бы Шмуль знал ответов на этот вопрос…»
Какое-то время Егор переваривал услышанное.
– Так я не понял – почему он поставил шинок именно там? Что из Москвы не уехал – это ясно, а про шинок-то что? Может, он жил неподалёку?
Егерь посмотрел на собеседника с плохо скрываемой жалостью.
– Вот доберёмся, и сам расспрашивай Шмуля, сколько влезет. А меня уволь, я столько не выпью.
VIII
Яська не подвела. Не прошло и часа, как до них донеслись бодрые голоса, и на поляну вывалилась компания из семи человек.
Новоприбывшие мало напоминали тех, кого Егор встречал до сих пор в Лесу. Скорее, они походили на участников виденных им в родном Новосибирске фестивалей исторической реконструкции периода Второй Мировой Войны. Причём таких, что собираясь на мероприятие, нацепили на себя всё, что только подвернулось под руку. Древнее х\б б\у соседствовало с тельниками и «горками», пилотки, кирзачи и шинели – с цивильными кепками, берцами и кителями фельдграу. Оружие тоже являло собой сплошную эклектику: мосинки, помповые дробовики и кулацкие обрезы, за ремнями – рукояти ТТ и «кольтов». Предводитель, парень лет двадцати пяти в кожаном реглане и фуражке с красной эмалевой звёздочкой на малиновом околыше, щеголял «маузером» в деревянной коробке.