Я опомнился, действительно они ничем не похожи. Я словно под кайфом находился. Мы вскочили, кинулись из кустарника. Анфисы Павловны и след простыл.

Мы вертелись, выли от разочарования, звали ее. Снова сделали «минуту тишины», различили, как в отдалении хрустят ветки, кинулись на звук и тут же завязли в лесу. Крапива и папоротник шли в атаку. Варвара ободрала коленку, измазалась в какой-то растительной липучке. Мы заблудились! Четверть часа мы блуждали по зарослям подлеска, сбивали ноги, дико устали. Женщина сбежала – окончательно и бесповоротно. Поиски в этой чаще только усиливали абсурд.

Мы упали на траву, долго не могли отдышаться.

– Ну, скажи, что это я виноват, – буркнул я.

– А ты скажи, что сделал все возможное, чтобы этого не случилось, – язвительно отозвалась Варвара. – Ладно, что случилось, то случилось… Не могу поверить, что Анфиса Павловна – интеллигентная образованная женщина, искусствовед, блестящий знаток русской живописи девятнадцатого века, специалист по истории родного края – превратилась в дикое первобытное существо без признаков разума… И как ее прикажешь ловить? Затравленный человек представляет опасность – она и сама не знает, на что способна. Нельзя ее оставлять здесь, Никита, она же с голода умрет… Или наестся каких-нибудь ядовитых грибов…

– А что мы можем сделать? – Я не мог избавиться от какой-то отупляющей растерянности. – Продолжим поиски – сами сгинем, скоро ночь.

Мы выжидали, прислушивались. Может, одумается, вернется? Но в лесу было тихо. Поразительное явление – прояснилось небо на западе, лучики заходящего солнца пробивались сквозь стволы деревьев, распылялись, рассеивались, словно вода в пульверизаторе, прочерчивали бледные мерцающие дорожки.

– Как ты думаешь, что с ней произошло? – спросила Варвара. – Сама сбежала?

– Выпустили за ненадобностью, – предположил я. – От трупов избавились, пикап утопили, тут же на пригорке перед речкой и выпустили, вреда им Анфиса Павловна принести не могла. Психическое здоровье, возможно, восстановится, но о событиях этого вечера она все равно не вспомнит. Так и блуждает вокруг этого места, боится покинуть ареал, так сказать.

Уставшие как собаки, мы вышли на дорогу. Варвара доползла до машины, залезла на свое любимое сиденье, жадно стала пить воду, хрустела обертками кексов.

Особо материться не пришлось – я выдернул машину задним ходом. Природа успокаивалась, краски дня становились тусклыми, безрадостными. Девятый час вечера, еще не смеркалось, но скоро начнется, и тогда не остановишь…

Как-то странно, я выехал и поставил машину так, словно собирался продолжать прерванное движение. Но это было не так, мы не имели права искушать судьбу! Варвара насытилась и вопросительно смотрела на меня – куда, мол, я собрался?

Спутниковый телефон работал, я подумал немного и связался с Сергеем Борисовичем. Следуя парадоксам современного мира, его голос звучал так, словно он находился за соседним деревом.

– Не томите, Никита Андреевич, – сказал Якушин, – выкладывайте, как есть, не надо ходить вокруг да около.

Мой подробный доклад занял несколько минут. Сергей Борисович не перебивал, но молчание на другом конце провода становилось тягостным и подавленным. Известие о гибели людей Малыгина заставило собеседника погрузиться в скорбное молчание.