Я нахожусь на взводе и в шоке, в искаженном виде эйфории. Я наклоняюсь над Крикет и поднимаю ее. Она не сопротивляется. Она, кажется, почти без сознания у меня на груди, когда я выношу ее из своей хижины — как ребенка, я продолжаю думать — к своей машине, оставляя дверь широко открытой позади меня, чтобы они могли прийти за ним и обработать его тело, и забрать его, и прочесать комнаты, собирая улики. Теперь это место преступления. Я никогда не хочу видеть это снова.

— 68-

Четвертого ноября я просыпаюсь в спальне наверху на ферме Тэлли, мягкое вязаное одеяло из ее собственных альпак слегка покоится у меня на груди, Крикет у моих ног, как теплый камень. Сторона ее шеи все еще забинтована в том месте, где Калеб ударил ее ножом. Сначала ветеринарный врач подумал, что у нее может быть повреждена трахея или пищевод, но травма затронула только мягкие ткани. Врач дал ей успокоительное, прежде чем промыть рану, слить жидкость, а затем зашить ее скобами. Первые несколько дней она выздоравливала в ветеринарной больнице Мендосино, а потом приехала ко мне погостить у Тэлли. Это был временный переезд, первое место, о котором я подумала после смерти Калеба, так как у Уилла не было места для меня.

Когда я откидываю одеяло, Крикет шевелится и бросает на меня недовольный взгляд, прежде чем зевнуть и снова заснуть. Я надеваю теплую одежду из своей сумки в углу и спускаюсь вниз, вдыхая запах кофе и французских тостов.

Я замечаю, что это Сэм готовит. Когда я подхожу, Тэлли сидит за кухонным столом и читает газету. Она быстро откладывает газету.

— Как ты спала, Анна?

— Боюсь, не очень хорошо.

— О, боже. Крикет не давала тебе уснуть?

— Нет, она идеальная пациентка. Мне просто снились странные сны. У меня их очень много. Это пустяки.

Сэм подкатывает ко мне сзади и ставит тарелку, которая пахнет как рай. Кленовый сироп и тающее сливочное масло. Домашний хлеб

— Ты же знаешь, я никогда не уйду, если ты будешь продолжать кормить меня таким образом, — говорю я с благодарностью.

— Без проблем, — отвечает он, подмигивая. — Я поймаю вас двоих позже. Сейчас направляюсь в студию.

Когда он уходит, я поворачиваюсь к Тэлли.

— Итак, что в газете, которую ты не хочешь, чтобы я видела?

— Ох, — вздыхает она. — Теперь остановись. — Она в темно-зеленом махровом халате и возится с рукавами. — Это просто история о Полли Клаас. Я подумала, может быть, ты могла бы отдохнуть подольше, прежде чем снова расстраиваться.

— С чего бы мне расстраиваться?

— Очевидно, город пытается принять предложение о найме эксперта по пропавшим детям, но полиция Петалумы намерена отклонить его.

— Это не имеет смысла.

— Они говорят, что это нарушит непрерывность или что-то в этом роде. — Она подталкивает газету в мою сторону, смягчаясь. — Что они близки к раскрытию дела.

Я просматриваю страницу, чтобы увидеть цитату сержанта Баррези о том, что у нас достаточно ресурсов и рабочей силы без посторонних, затем еще одну от Марка Клааса о том, как он расстроен тем, что ничего существенного в деле Полли не произошло более чем за месяц.

— Может быть, мне пора ехать в Петалуму, — говорю я через мгновение. — Я не совсем уверена, чем я могу помочь, но у меня здесь нет ничего, кроме свободного времени. Кэмерон сейчас дома. У нее все хорошо.