Как только я усаживаюсь за руль «Бронко», я говорю через открытое окно:

— Все время, пока мы разговаривали, ты ни разу не упомянула Хэпа. Это почему? Я просто не могу поверить, что он не наблюдал бы за всем этим с другой стороны. Наблюдал за мной и помогал мне делать то, что правильно. Почему он оставил меня?

— Ты чувствуешь его?

Это останавливает меня.

— Да.

— Тогда как ты одна?

— Я никогда не видела его тела. Я думаю, именно поэтому я не могу его отпустить.

— Анна, я собираюсь спросить тебя кое о чем, что может показаться странным, но подумай об этом минутку. Где Хэп?

Где? Она экстрасенс. И тут до меня доходит. Он внутри меня. Я слышу его все время. Все его уроки. Его голос.

— Здесь.

Она смотрит вниз на свои ноги, все еще в тапочках. Кутаясь в халат, она смотрит на меня с такой прямотой, что у меня почти перехватывает дыхание.

— Люди, которых мы любим, никогда не покидают нас, Анна. Ты это уже знаешь. Вот что я подразумеваю под духом. Я имею в виду любовь.

— 69-

Я провожу еще один день в Мендосино. Один долгий день… карта без краев. Я выхожу на мыс под холодным ветром, чтобы посмотреть на бушующее море, маяк Пойнт Кабрильо качается в мою сторону, а затем удаляется. Я иду на Ковело-стрит и стою перед домом Хэпа и Иден, задаваясь вопросом, сможет ли он когда-нибудь стать достаточно большим, чтобы вместить всех и меня тоже, целую или нет, пропавшую или недавно найденную. Наши звезды мерцают все дальше и дальше. Наши души и формы, которые они создают, пытаясь найти друг друга в темноте.

Я иду на Вечнозеленое кладбище с пригоршнями папоротников в маленькой керамической вазе. Я иду в Ротари-парк, чтобы найти Ленор и Клея, собирающихся возвращаться в Денвер, и они явно рады меня видеть. Я даю им свой домашний номер в Сан-Франциско, затем еду к Кертисам, чтобы попрощаться с Эмили и Кэмерон, надеясь, что они согласятся позволить мне навестить их снова в ближайшее время.

Кэмерон в своей комнате с Греем, они вдвоем слушают музыку, сидя на кровати Кэмерон. Ее правая рука на перевязи, прижата к груди, а на лице все еще видны следы ее мучительного испытания. И все же я также вижу в ней свет, только что зажженный. Впереди много работы, но она жива и находится в своем теле. Как это чудесно. Они оба чудесны, бедро к бедру на кровати Кэмерон, пока Мадонна поет «Like a Prayer».

Я оставляю их там и нахожу Эмили на кухне. Она наводит порядок в своем шкафчике со специями, и повсюду разбросаны бутылки. Какое облегчение видеть, что она каким-то образом окружена беспорядком, даже на мгновение, хотя она снова все приберет.

— Уилл сказал мне, что Кэмерон начинает больше вспоминать о своем раннем насилии, — тихо говорю я. — Вы уже знаете? Она смогла вам рассказать?

Она тяжело кивает.

— Она получает только кусочки. Психотерапевт просто потрясающий. Он ей очень помогает. Хотя я почти уверена, что это мой отец.

— Мне так жаль, Эмили.

Ее вздох звучит древне.

— Да. Мне тоже. Но я собираюсь поддержать ее. Чего бы это ни стоило, каким бы уродливым это ни было, правда должна выйти наружу, Анна.

Она права. Я думаю об офицере, который скоро постучится в дверь ее отца. Давно назревший взрыв его тайного «я». Исцеление, которое может начаться.