— Я горжусь вами, — говорю я.

Ее глаза заволокло пленкой.

— По крайней мере, Калеб мертв. Я не уверена, что она когда-нибудь смогла бы жить дальше, если бы он все еще был на свободе.

— Вероятно, нет. — Я должна согласиться, хотя воспоминание о нашей борьбе в хижине не покидает меня ни на мгновение. Может быть, этого никогда не произойдет. — Как Трой?

— Трой — это…Трой хочет разобраться с этим. Он обещает поддерживать нас.

— Ну, вы будете знать, что делать, — говорю я ей. — Вам может потребоваться некоторое время, чтобы почувствовать, что правильно для вас и Кэмерон. Но вы можете это сделать. Я видела в вас столько силы, Эмили. Я надеюсь, вы тоже это видите.

* * *

Тогда остается только найти Уилла. Мне ненавистно говорить ему, что я ухожу, но это самое простое из того, что я должна сказать. Остальное слишком сложно описать словами, и все же я каким-то образом это делаю. Я рассказываю ему о Саре, о том, как Брендан попросил меня уйти. О чувстве вины, вины и невыносимого горя, которое я нес в себе. О Мэтью. Как я боялась стать его матерью. Даже произнести его имя — все равно что сдвинуть гору с моей груди. Чтобы рассказать всю историю о том, как я сюда попала.

— Я должна была больше доверять тебе с самого начала, — наконец говорю я сквозь слезы, — но я не знала как.

— Я не виню тебя. Я даже представить себе не могу, с чем тебе пришлось иметь дело. Мне так жаль. Жаль, что я не мог как-то помочь.

— У тебя тоже было слишком много проблем. Развод. Твоя семья. Риск потерять своих детей. Это очень много.

Мышцы в его челюсти сжимаются, когда он борется с эмоциями.

— Не только дело Дженни встало между мной и Бет, — говорит он. — Мое пьянство вышло из-под контроля в течение многих лет. Я хочу протрезветь, но не знаю как.

— Я тоже. Может быть, мы сможем положиться друг на друга. Любой может измениться, Уилл, — говорю я, примеряя фразу Тэлли. — Даже если дюйм за дюймом.

Он на мгновение замолкает, глядя на свой стол, папки и заметки, наполовину опустошенные ручки в лучах света. Затем он говорит:

— Знаю, это безумие, но я все еще думаю, что мы будем работать вместе, чтобы раскрыть те убийства 1973 года, даже если Дженни не была замешана. Это должны быть мы. Я просто чувствую это.

Я должна улыбнуться этому, совсем чуть-чуть.

— Его знаменитые чувства вернулись.

— Очень смешно.

— Я действительно хочу навестить тебя через несколько недель, чтобы проведать Кэмерон.

— Конечно. Все, что тебе нужно. И дай мне знать, как у тебя дела, хорошо? Ты будешь в моих мыслях.

— Я люблю тебя, Уилл. Ты ведь знаешь это, верно?

— Да. Я тебя тоже. Возвращайся скорее.

— 70-

Уехать из города труднее, чем я себе представляла, хотя я знаю, что вернусь… ради Уилла, Ванды, Грея и Эмили. Ради Кэмерон. Я иду по Лэнсинг-стрит, не в силах сесть в «Бронко». Ощетинившись от холода, плохо одетая из-за укусов ветра, я смотрю вверх на «Время и Деву», ослепительно белую на фоне синего кулака неба, совершенно безоблачную и безупречную, безмолвную и повсюду. Одинокий ворон сидит прямо на песочных часах, смотрит не на меня, а вдаль, его острая голова повернута в профиль, стрелка указывает на море. Символ в головоломке, полной символов, тайна на виду.